Вытащив наугад один фолиант в солидном переплёте, прочёл: «Всеподданнейший отчёт обер–прокурора Св. синода К. П. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1888 и 1889 г. г.» — раскрыл тяжёлый том: «Чрезвычайным событием отчётного периода времени было чудесное спасение Царя Александра Третьего и Его Августейшего Семейства при страшном крушении поезда 17 октября 1888 года…» — И через 17 лет, 17 октября 1905 года, тогдашний наследник, а ныне император, подписал Манифест, коим поставил под сомнение божественное происхождение царской власти и приблизил крушение основ государства», — вздохнул он, представив гибель России. Гибель тех устоев, которые столько лет охранял и поддерживал: «Тысячу раз прав отец Иоанн Кронштадский, высказав в одной из проповедей слова, которые я считаю пророческими: «Царство русское колеблется, шатается, близко к падению. Если в России пойдут так дела и безбожники и анархисты–безумцы не будут подвергнуты праведной каре закона, и если Россия не очистится от плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стёртые правосудием Божиим с лица земли за своё безбожье и за свои беззакония. Виновно и высшее правительство, потворствующее беспорядкам… Безнаказанность в России в моде, ею щеголяют. А оттого непрестанные у нас аварии… Везде измена, везде угрозы жизни и государственному имуществу. Так и впредь будет при слабом управлении. Бедное Отечество. Когда ты будешь благоденствовать? Только тогда, когда будешь держаться всем сердцем Бога, Церкви, любви к Царю и Отечеству и чистоты нравов…» — Как правильно, хотя и дерзновенно сказал отец Иоанн. И власти, наконец, услышали его. Столыпин не церемонится с этими бунтовщиками. Да и они особо не скрываются. Руководители демонстрации, ведя её по Литейному, никогда не откажут себе в удовольствии поскандалить напротив моего дома. И особо им нравится, если вмешается полиция и начнёт разгонять толпу. Тут же раздаются вопли ненависти к царским сатрапам и их духовному наставнику — Победоносцеву. После набегут корреспонденты газет и фотографируют оставшиеся на мостовой: трости, шляпы, шарфы, перчатки и сломанные зонтики, сообщив в газетах, как жестоко полиция разгоняла мирный митинг, дабы угодить бывшему обер–прокурору. Особенно злобствует еврейская пресса… Все эти гессены и ганфманы, котловские и кугели… Пронырливые циничные редакторы пишущей братии. А пишут не только евреи, но и русские. Всякие там амфитеатровы… Не говоря уж о Льве Толстом», — поставил на место книгу, услышав, что пришёл долгожданный гость.