Войдя в столовую, увидел, что Екатерина Александровна угощает Рубанова чаем.
«Вежливый человек. Делает вид, будто ничего в жизни вкуснее не пил», — улыбнулся хозяин, рассудив, что улыбку воспримут как радость от встречи с гостем.
— А я вас жду, Максим Акимович, дабы отвести душу в беседе с умным человеком: «чувствую, что последний раз видимся, — с грустью подумал он. — Скоро покинет душа бренное и уставшее моё тело», — сел за стол и тоже стал греться чаем. — Выпьем по рюмочке в помин Дмитрия Ивановича Менделеева. Месяц уже, как преставился сей великий человек: «Скоро и мне к нему», — вновь промелькнула в голове печальная мысль. — Как великолепно он сказал: «Руководимые самодержавным единством и православной верой, мы можем и должны выполнить многое из того бесконечного, что предстоит миру ещё совершить, чтоб приблизиться к идеалу общего блага».
Видя, что супруге стало скучно, извинившись перед ней, увёл гостя в кабинет.
— Брат позвонил мне и поздравил с открытием первой сессии Второй думы, — усевшись в креслах, разлили по рюмочкам загодя припасённый хозяином коньячок. — Брат недоволен, что в отличии от Первой, открытие этой думы прошло буднично и без фанфар, — выбрал тему разговора Рубанов.
— Идея народовластия и парламентаризма — великая ложь нашего времени, — поставив пустую уже рюмку на стол, тихим голосом произнёс Победоносцев.
— Вы себя хорошо чувствуете, Константин Петрович?
«Вот и этот о том же? Неужели так плохо выгляжу?»
— Всё нормально. Болит ни столько тело, сколько душа. Дума эта может породить в государстве крайнюю смуту и нестроение. И так уже зашатались устои Священного Престола. Ведь кто такие парламентские депутаты? — задал вопрос и сам же ответил: — На мой взгляд — совершенно безнравственные представители российского общества. При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при низости и бесчестности побуждений, человек с сильной волей может стать предводителем партии и становится тогда руководящим, господственным главою кружка или собрания. Людям долга и чести противна выборная процедура. От неё не отвращаются лишь своекорыстные эгоистические натуры, желающие достигнуть личных целей. Люди чести и долга обыкновенно некрасноречивы. Неспособны нанизывать одну громкую фразу на другую. Своими непродуманными речами они разлагают молодёжь — особенно гимназистов и студентов. И оправдывают преступность, совершённую анархистами и безбожниками. А морально поддерживает их в этом Лев Толстой. Высокомерный себялюбивый ум. Он не пожалел в своей статье искалеченных взрывом детей Столыпина. Зато жалеет понёсших наказание разбойников и грабителей. Следовательно — стоит на их стороне. Что бы не говорили, но царю далеко не безразлична судьба России. Страна развивается и крепнет. А бунтовщики думают не о стране, а о захвате власти. И так во все времена. Приди к власти новый Емелька Пугачёв, разве даст он людям свободу? Будет казнить и вешать поболе Ивана Грозного и тем паче — Николая Второго. Никогда не сделает добра для народа власть, взятая не по закону, а по праву сильного. И самая большая опасность идёт от еврейской молодёжи. Они умны, целеустремлённы и знают, чего хотят. А хотят не отделить от России территорию, на которой проживают, как поляки и малороссы, а мечтают всю Россию прибрать к рукам. Для этого усваивают русскую культуру, заводят русских товарищей, причём берут над ними руководство. Они вызывают симпатию к себе у студентов, гимназистов и молодых рабочих… Но как поступят с ними если возьмут власть, можно только догадываться. Сейчас только отец Иоанн смелым пастырским словом обличает рвущийся к власти кагал и упрекает в мягкости царя: «Господи, вразуми студентов, — вещает он с кафедры. — вразуми власти, дай им правду твою державную… Господи, да воспрянет спящий Царь, переставший властвовать своей властью; дай ему мужества, мудрости, дальновидности!» — Дерзнул упрекнуть императора, — восхитился Победоносцев. — Даже я не смел этого делать…