Тапёр грянул «Варяг», несмотря на то, что собравшиеся увидели после изображения петуха и надписи: «Производство братьев Пате», вокзальный перрон и господ в котелках и с тросточками, под ручку с дамами в длинных платьях. Вдали чадил паровоз, а вскоре в зале все ахнули и Ольга, делая вид, что до смерти напугалась, прижалась к Акиму — прямо на зрителей летел, вовсю дымя трубой, локомотив, таща за собой длинный пассажирский состав.
Помещица истерично завизжала, вызвав в зале хохот. Затем все увидели волны и плывущие по морю, дымящие как давешний паровоз, корабли. Насладившись «зрелищем», пошли наслаждаться «хлебом», роль коего исполнил кремовый бисквит с душистым какао.
Оглядев хорошенькую мамзельку, Аким заказал несколько бисквитов на вынос.
Мамзелька, кругля губки, словно готовясь к поцелую, перевязала коробочку шёлковой лентой, и, глянув на красавца–офицера, добавила несколько витков разноцветного шнура, продев в узелок, чтоб удобнее было нести, маленькую палочку.
— Как она на тебя пялилась, эта губастая торговка. Чуть с какао не съела, — когда садились в авто, произнесла Ольга. — Да и ты — хорош гусь…
— Гуси остались в Дудергофе и были съедены на Рождество под водочку, а не какао. Ты такую судьбу предрекаешь мне? — увидел знакомую фигуру в жандармской форме. — Извини, по–моему, мой однокашник по училищу, — ступил на тротуар. — Банников, ты ли это? Или воскрес граф Бенкендорф? Что за маскарад? — пожал протянутую руку.
— Рубанов, дружище, как рад тебя видеть, — тряс его руку Банников. — Знаешь, утомили заштатные стоянки на окраине империи, — вежливо поклонился сидящей в авто даме. — И вот перевёлся в корпус жандармов. Не такое это, оказывается, простое дело. Требуется куча условий: потомственное дворянство, нравственный образ жизни, то есть не иметь долгов и много женщин, — хохотнул, покосившись на эффектную даму в машине. — А главное — не быть католиком и прослужить в строю не менее шести лет. Затем выдержать предварительные испытания при штабе корпуса жандармов для занесения в кандидатский список. Но всё, слава богу, позади и теперь я зачислен в охранное отделение Петербурга. Так что будем встречаться, панибратски хлопнул Акима по плечу.
— Давай обойдёмся без амикошонства. Вряд ли станем встречаться, и руки тебе больше не подам. Вообще не понимаю, как ты мог променять армию на жандармерию, — повернувшись к однокашнику спиной, полез в автомобиль.
— А что здесь понимать?! Ты служишь в Питере. Ездишь на авто с красивой дамой. Свеж, наодеколонен и в изящном мундире от папаши Норденштрема… Поглядел бы на тебя, коли служил в каком–нибудь богом забытом еврейском местечке, — выкрикнул вслед отъехавшей машине: «Руки он мне больше не подаст, сноб гвардейский», — расстроился Банников.