— Господа, — запыхавшись и сглатывая сухим ртом слюну, которой не было, произнёс тот. — Сдерживаем японскую бригаду. Как вы вовремя… Командира полка убило. На несколько сот нижних чинов три офицера осталось… Из деревни нас выбили, но там тело командира и знамя, — вздрогнул от внутреннего озноба капитан.
— ЗНАМЯ?! Ну, если знамя, поможем его отбить.
— Не сомневался! Благодарю! Мы сейчас цепью пойдём, а вы чуть погодя с флангов атакуйте.
— Чёрт! Забыл спросить — какой полк, — опять чихнул Ковзик. — Всю память прочихал… Мы с партизаном отсюда атаковать станем, а ты пару взводов возьми, и с лева пойдёшь, — велел он Рубанову.
Высоко над головой зашипела и разорвалась шимоза. Словно по сигналу — два взвода отделились и намётом пошли к окраине деревни.
— Наша пехота в атаку пошла, — указал на две редкие цепи Кусков.
По мере их приближения к окраине, стрельба со стороны японцев усилилась.
Первая шеренга залегла. Над нею часто лопались шимозы. Дав залп по фанзам, цепь поднялась и побежала вперёд.
— Подравнивайся, держи дистанцию, — надорванным голосом командовал давешний капитан.
Вылетев откуда–то сбоку, бойцов стали догонять несколько патронных двуколок.
Первая шеренга вновь залегла и произвела в сторону врага прицельный залп. Вторая цепь в этот момент бежала, нагоняя первую.
Когда от разрыва снаряда двуколка наклонилась набок и исчезла в дыму, Рубанов скомандовал: «В атаку».
Увидя подмогу, цепи поднялись, сомкнулись и ринулись к фанзам.
В деревне уже шла ружейная перестрелка. Японская артиллерия смолкла, чтоб не попасть в своих, и рубановская полусотня с криком «ура», размахивая шашками, стала нагонять пехотинцев.
Наскоро вырытый перед фанзами мелкий японский окоп был уже в нескольких десятках шагов. Рубанов поразился и даже сдержал коня, наблюдая, как стрелки отмыкают и бросают под ноги штыки. Против каждого русского солдата, подбежавшего к окопу, торчало три–четыре японских головы и лес штыков.
Стеснённые в окопе японцы неловко действовали штыками, а наши, безо всякого «ура», лишь кхекая и матерясь, опускали на головы врага приклады, дробя черепа и круша кости.
Мёртвым японцам не было места для падения, и тела с разбитыми головами, болтаясь из стороны в сторону, пачкали кровью и мозгами живых своих товарищей, мешая им работать штыками.
От такой картины Кускова стало рвать и Глеб, взяв под уздцы его лошадь, обогнул окоп и, оставив друга размышлять об ужасах войны, бросился рубить убегающих японцев.
Казаки рассыпались, носясь по деревне за японцами. Пленных не брали — куда их девать?