— Помолчите, король бубновый. А я уже и забыла, когда в театре была. Последний раз в начале весны балет Чайковского «Спящая красавица» глядели.
— Ну не надо утрировать, дорогая, — возмутился супруг. — Зимой водил тебя на «Венецианского купца», «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова». Службу ради тебя забросил и вот благодарность, — сделал вид, что смертельно оскорблён, чем развеселил жену.
— Ну спасибо, спасибо, очень тебе благодарна, — мигом растопила в сердце льдинку.
— А ещё симфонический оркестр слушали, — вспомнил он. — Вот уж намучался… Успокаивало и давало внутренние силы лишь осознание того, что музыканты исполняли русский классический репертуар: Чайковский, Римский—Корсаков, Бородин, Мусоргский… Помните, как раньше было? В дни нашей молодости.
— Сударь, ну что вы, право, несёте… Мы и сейчас молодые, — зачастила Ирина Аркадьевна. — А в то время — девицы были…
— Ну да, ну да, — покивал головой Максим Акимович. — Гимназистки несмышлёные…
— Сударь, чего вы хотели давеча рассказать? — нахмурилась супруга.
— У тебя две морщинки на лбу появились, — напугал её муж.
— А сейчас? — разгладила она чело.
— Одна осталась. Улыбнись, — посоветовал ей. Вот так. Теперь девица. Раньше общество любило лишь итальянскую оперу. Русскую не понимало. Как в то время замечал князь Волконский, директор императорских театров: «Им ближе была какая–нибудь «Линда ди Шамуни», чем Снегурочка…» Чайковский совершил просто подвиг, тянущий на Владимира Третьей степени, что дают начиная с чина генерал–майора, завоевав зрителя. А это труднее, чем завоевать государство, — торжествующе улыбнулся, заметив, как внимательно его слушают дамы. Лишь сынуля витал в каких–то недоступных генеральскому разуму эмпиреях. — … Далось композитору весьма тяжело. Его «Опричник» и «Мазепа» не заполняли залы и вполовину, и он переживал, видя ряды пустых кресел. И пошёл другим путём — завоевал салоны и гостиные Питера. Как помните, столица пела его романсы, наслаждаясь русским стихом и русской музыкой… А затем стали заполняться и театральные залы.
— Максим Акимович, голубчик, вы полностью правы… Ваш брат, а мой супруг рассказывал, что Иван Всеволожский, руководивший императорскими театрами до князя Волконского, говорил: «Чайковский — это не музыка». И когда намечаете проводить венчание? — в лоб, по–гвардейски, спросила у старших Рубановых.
— Планируем в следующем месяце, — растерялась Ирина Аркадьевна, подумав, как нетактична иногда бывает подруга: «Супруг её, по словам Максима Акимовича — шпак… А она, значит — шпакиня», — улыбнулась, успокоив себя и восстановив душевное равновесие.