Бодро раскланявшись с сидевшими в креслах Рубановыми, вошедший субъект представился:
— С вашего позволения, господа, вольноопределяющийся Кусков Олег Владимирович. Прибыл с театра…
Ирина Аркадьевна удивлённо распахнула глаза.
— … боевых действий…
Жизнерадостно дыша перегаром, помятая личность продолжила:
— Друг и сослуживец геройского сотника Глеба Максимовича Рубанова, — выбил пыль из сапог, щёлкнув каблуками. — Привёз письма и подарки, — снял с плеча тощий вещмешок.
«Явно не мэдлеровский саквояж», — поднялся из кресла Аким и подошёл к вольнопёру:
— Студент Московского университета? — с утвердительной интонацией произнёс он. — Помню–помню…
— И я вспомнила, — улыбнулась Ирина Аркадьевна. — В вашей внешности совершенно ничего не меняется.
Максим Акимович вставать перед каким–то вольнопёром посчитал ниже своего достоинства.
— Мадам, вам Глеб Максимович наказал передать открытку с видом почтамта города Харбина и два письма.
«В нашей семье заведено дарить открытки с видами на заячий ремиз, вольер с медведем или главпочтамт», — едва сдержала смех Ирина Аркадьевна, с удовольствием принимая открытку и два письма.
Настроение её стало превосходным:
— Надеюсь, молодой человек отобедает с нами? — наблюдала, как вежливо поблагодарив за предложение отобедать, гость протянул бутылку Акиму.
— Не знаю, как я довёз этот презент, — всё не мог разжать пальцы и выпустить зелёную ёмкость. — Ханшин из города Бодуна, — нашёл в себе силы расстаться с бутылкой.
— С Бодуна–а?! — обрадовался Аким, любуясь грязной залапанной ёмкостью, закупоренной самодельной деревянной пробкой. — Подумать только… Как это брат сумел с ней расстаться, а вы, сударь, довезти и не разбить… Вам за подвиг по Станиславу следует на грудь повесить.
— Несколько раз чуть было не раскололась в поезде… Но вот — довёз, — жалостно глянул на ханшин. — Нам, казакам, нипочём, что бутылка с сургучом, — развеселил всё же поднявшегося из кресла генерала в халате.
— Ну что ж, с удовольствием отведаем сыновний подарок.
Но удовольствия от подарка генеральский организм явно не испытал.
Поражаясь метаморфозам родительского лица после рюмки боевого ханшина, Аким на минуту отвлёкся, плеснув в свою рюмку ядовитой жидкости, и удивлённо воззрился на папа, машущего перед перекошенным лицом рукой.
«Уже и жестикулировать начал», — поразился чудодейственной силе напитка.
— Это только поначалу тяжело, ваше превосходительство, — морально поддержал генерала отмытый и переодетый в халат с драконами Кусков, потрясённо глядя на оскаленные зубы и не вмещающиеся в орбитах, от ужаса пережитого, слезящиеся глаза.