— И микаду с победами поздравляют, — возмутился его товарищ.
— Вот я и говорю, ребята, — перебил его расхристанный, — для каких других совместных действий — завсегда пожалуйста. Согласимся с нашим удовольствием… Но мирных людёв долбить?! Это уж увольте…
— Господа офицеры, — ходил по кабинету командир полка. — Как вы знаете, в городе не первый день идёт брожение. Глава полиции Нейдгарт устранился, — поднял к глазам лист и прочёл: «Гражданская власть бессильна водворить порядок, и потому он передаёт все дальнейшие распоряжения по прекращению беспорядков военному начальству». То есть начальнику гарнизона генералу Каханову. Его превосходительство поставил задачу нашему полку блокировать в порту собравшееся там отребье, дабы, литературно выражаясь, эти неблагонадёжные элементы не лезли в город. Подонками убито несколько городовых и подожжены пакгаузы. И всё это под крики: «Свобода… Свобода…» Почему–то распоясавшиеся мерзавцы воспринимают свободу как возможность безнаказанно убивать и грабить. Приказано не стрелять, ибо можно спровоцировать ответный огонь с «Потёмкина» по городу. Известно, что морским командованием послана эскадра, дабы захватить мятежный корабль.
Выпив в кабинете утренний чай, Николай вяло перебирал фотографические снимки, мыслями уйдя в далёкую от столицы Одессу: «Как же могло произойти столь невероятное событие? Бунт на эскадренном броненосце Черноморского флота. Ведь «Князь Потёмкин—Таврический» один из лучших кораблей, вступивший в строй за год до этого», — отложив карточки, раскрыл дневник.
Чуть подумав, записал: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца «Князь Потёмкин—Тавричес–кий» взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая беспорядками в городе. Просто не верится», — аккуратно отложил ручку и тоскливо глянул в окно, а затем на вошедшего скорохода, доложившего, что в приёмной собрались посетители.
Вместе с ним в кабинет прошёл и дежурный камердинер.
Раскрыв камер–фурьерский журнал на последней странице, император прочёл, кто записан на приём: «Ведь с вечера ещё знал, и всё вылетело из головы». — Пригласи министра внутренних дел и генерал–адьютанта, — велел камердинеру.
Флигель–адъютант, всё время находящийся во время аудиенций в приёмной, с поклоном пропустил в кабинет министра и генерал–адьютанта Рубанова, коротко кивнувшего в ответ.
«Министр на флигелишку и внимания не обратил, — отметил Максим Акимович, кланяясь императору и усаживаясь в кожаное кресло неподалёку от стола. — Ну как же… Бывший Московский губернатор и ближайший друг ныне покойного великого князя Сергея Александровича, — с прищуром глядел, как краснеет и бледнеет не привыкший ещё к общению с самодержцем Булыгин. — Не Плеве, конечно, и тем более не Сипягин, однако и не либерал Мирский. По отзывам на коротке с ним знакомых людей, человек честный, с