— Бобинчик—Рабинович, — поправил его толстяк. — И не господин, а товарищ, — испуганно глянул в сторону моря.
— Это ты в профсоюзе щетинщиков товарищ, — вновь забулькал горлом сутулый. — А по жизни — господин из Житомира…
— А скоро станешь — из Сан—Франциско, — поддержал его лысый. — Как на корабле от царя–батюшки удерёшь.
— Это пусть он от нас удирает, — гневно затряс щеками толстяк. — А я курирую профсоюз кожевенников. Это Хаим у нас щетинщик, — хохотнул, глянув на снявшего фуражку друга. — Всю щетину куда–то подевал… А умные люди уже пьют и кушают, — позавидовал тащившему из раскрытого пакгауза жёлтый ящик с зелёной биркой босяку. — Вино в таких пакуют, — захлебнулся слюной. — Там и колбаска, наверное, имеется, — с высоты своего роста заглянул в полумрак за распахнутыми настежь воротами.
— И курочка жареная, — поддразнил его сутулый, шарахнувшись в сторону от пьяного моряка, качающегося, будто в шторм.
— Господа буревестники–и! — завопил тот зычным голосом. — Я — первая жертва революции, — заклекотал, словно чайка.
Обойдя «жертву», «буревестники» двинулись к пристани, с беспокойством всматриваясь в далёкий броненосный утюг.
Беспокойство их увеличилось, когда грязно–белый катер, уткой ныряя в зелёных волнах, быстро приближался к кораблю, оставляя за переваливающейся с боку на бок кормой, облитый красным солнцем город.
— Костя Фельдман, — протянул руку Бобинчику—Рабиновичу высокий кучерявый парень в студенческой тужурке.
Отстранив его и зажав рот ладонью, толстяк бросился к борту и, перевесившись через него, утробно зарычал медведем.
Стоявший в рубке моряк, улыбнувшись, дал ответный гудок.
— Председатель совета студентов, — пожал парень узкую ладонь сутулого, а затем лысого, беспрестанно вытирающего лицо фуражкой. — Плыву агитировать моряков помочь революции бомбардировкой города.
— Это дерьмо плавает, а мы ходим, — выкрикнул из рубки моряк в разодранной на груди тельняшке, швартуясь к металлическому борту «Потёмкина». — Мы говорим не компас, а компа′с, — весело заорал он. — Братва, трап подавай.
Бобинчик лезть по трапу не решился. Наставив на броненосец свой обширный зад и тоскливо выслушивая по этому поводу шутки расхристанного моряка о «корме в штанах», издавал временами из нутра рёв издыхающего медведя.
Взбунтовавшиеся моряки оказались умнее щетинщиков и студентов, не согласившись подвергнуть мирный российский город обстрелу.
— Как же так? — делился в кубрике своими мыслями расхристанный моряк. — Даже курсистки — эти недоступные божьи создания призывают команду к совместным действиям…