– Пожалуйста, повернись в профиль, – сказал полковник, – и я все тебе расскажу. Gran Maestro, в этой несчастной бутылке еще что-нибудь осталось?
– Нет, – ответил Gran Maestro.
– Тогда дайте другую.
– Я ее уже заморозил.
– Отлично. Несите ее сюда. Итак, дочка, мы отделались от колонны генерала Леклерка в Кламаре. Они пошли на Монруж и Пор-д'0рлеан, а мы двинулись прямо на Ба-Медон и захватили мост в Пор-де-Сен-Клу. Это не слишком подробно, тебе не скучно?
– Ничуть.
– Жаль, что нету карты.
– Дальше.
– Мы захватили мост и предмостные укрепления на той стороне реки, сбросив в Сену немцев, оборонявших мост, – и живых и мертвых. – Он помолчал. – Да, мост они нам просто подарили. Его надо было взорвать. Немцев сбросили в Сену. Но, кажется, там были одни писари.
– Дальше.
– На следующее утро нам сообщили, что немцы укрепились в ряде мест, стянули на Мон-Валерьен артиллерию, а по улицам шныряют танки. Кое-что тут было правдой. К тому же нам приказали не торопиться, так как город полагалось взять генералу Леклерку. Я послушался приказа и стал продвигаться как можно медленнее.
– А как это делается?
– Откладываешь атаку часика на два и потягиваешь шампанское, кто бы тебе его ни подносил – патриоты, коллаборационисты или просто болельщики.
– Но неужели там не было ничего потрясающего или величественного, как пишут в книгах?
– Конечно, было. Сам город. Народ был вне себя от счастья. Старые генералы расхаживали по улицам в изъеденных молью мундирах. Да мы и сами радовались, что нам не пришлось драться.
– Неужели вам совсем не пришлось драться?
– Всего три раза. Да и то не по-настоящему.
– Всего три раза, чтобы взять такой город?
– Дочка, мы двенадцать раз вступали в бой от Рамбуйе до Парижа. Но настоящих боев было только два. В Тус-сю-ле-Нобль и в Лебюке. Остальное было просто приправой. Мне, в общем, и не надо было драться, если не считать этих двух стычек.
– Расскажи, как дерутся.
– Скажи, что ты меня любишь.
– Я люблю тебя, – сказала девушка. – Если хочешь, можешь напечатать об этом в «Gazzetino». Я люблю твое жесткое, сухое тело и твои странные глаза – я их боюсь, когда они злеют. Я люблю твою руку и все твои раны.
– Теперь и я должен сказать тебе что-нибудь очень хорошее. Во-первых, я люблю тебя.
– А почему бы тебе не купить хорошего стекла? – спросила вдруг девушка. – Мы можем вместе съездить в Мурано.
– Я ничего не понимаю в стекле.
– Я могу тебя научить. Вот было бы весело!
– В нашей бродячей жизни не обзаводятся венецианским стеклом.
– Ну а когда ты выйдешь в отставку и поселишься здесь?
– Тогда и купим.