Он не мог говорить серьезно.
– Когда я вчера вошла в зал, я решила, что какая-то девушка наняла себе манекенщика для эскорта. – Брина могла видеть лишь очертания его лица в бледном свете молодой луны, и, кажется, он нахмурил брови. – Потом Карен сказала мне, что это ты, и я обрадовалась. Не только потому, что ты выглядел как парень, которому стоит все время ходить в одних трусах, но и потому, что наши отношения испортились к окончанию школы, и мне всегда было стыдно из-за того, что произошло…
– А что произошло? – спросил Томас, отпустив ее руку.
– Ты знаешь.
– Думаю, да. Но почему бы тебе не сказать мне об этом?
Брина скрестила руки на груди и выдохнула.
– Ты помнишь, как это было. Как я всегда хотела есть в школьной столовой за большим столом, хотела быть популярной. Я думала, если я нравлюсь Марку, то во мне есть что-то особенное. – Она опустила взгляд. – Что я не Жевун Макконнелл, костлявая девочка, которой мама шьет одежду.
Томас приподнял ее голову за подбородок, встретившись с Бриной взглядом.
– Мне нравилась Жевун Макконнелл.
– Я знаю. Но мне нет.
– А теперь? Ты все еще хочешь попасть за большой стол?
– Нет. Теперь я себе нравлюсь.
– Мне тоже.
Томас провел большим пальцем по ее губам. Приоткрыв их, Брина лизнула его подушечку.
– Мне нравится твоя футболка. – В его голосе звучала страсть. – Я заметил ее сразу же, едва ты вошла в банкетный зал.
Рука Томаса легла на ее затылок, и он притянул девушку к себе.
– Милый светло-зеленый цвет… – сказала Брина, гладя его по груди через рельефную ткань свитера.
– Я обратил внимание не на это, – усмехнулся Томас.
– А на что же?
– На то, что через твою грудь тянется надпись «Келвин Кляйн». – Он наклонился и прижался лбом к ее лбу. – И я подумал, как долго я буду ее снимать.
– Я полагала, ты пригласил меня к себе для того, чтобы у меня не замерзли ноги, и потому, что должен мне полбутылки шампанского.
– Все это правда. О том, что хочу стянуть с тебя футболку, я просто не упомянул. – Томас распустил ленту, удерживавшую ее волосы. – И еще я не упомянул о том, что блестки в твоих волосах сводят меня с ума и я хочу, чтобы они рассыпались по подушке, когда я буду заниматься с тобой любовью, – продолжил он, распуская косу Брины. – И что я хочу видеть твое лицо утром, когда открою глаза.
Запустив пальцы в ее волосы, он запрокинул голову Брины, как сегодня днем. И, как и прежде, он поцеловал ее, зная, чего хочет, и намереваясь это получить. Его язык словно занимался любовью с ее ртом: входя и отстраняясь, мощными жаркими толчками. Томас посасывал ее язык, наслаждался ее губами, гладил ее по волосам.