Ну, не захотел Васька, пришлось мне в чужое дело вмешиваться. Кто же, как не товарищ, поможет? Подзываю его:
— Садись, Петр. Скажи-ка, Петя, мне откровенно такую вещь…
Стал я вначале накручивать вокруг да около, потом намеками выспрашивать. В открытую не брякнешь — такая новость быка с ног свалит. Он молчит, ничего не отвечает. Все же решился я — осторожно затронул, о чем люди говорят. Он по-прежнему ни слова, только исподлобья настороженно посматривает. И я замолчал — чего в дурачки играться. Тогда он и говорит:
— Про Валентину, что ль? Знаю я… Пусть.
Равнодушно повернулся к печке и на огонь уставился. Посидел я с ним немного, потом поднялся, начал лопатой шурудить. Дело ихнее — ему жить, не мне.
Челиту я после того разговора с Петром несколько раз видел — подурнела лицом, однако ходит прямо, глаза долу не прячет. А скоро случай поговорить с ней представился.
Вышли мы обратно в ночь. Плохо в ночь зимой работать — со смены домой потемну идешь, на смену тоже. Будто на все века в мире мрак установился. Однако надо, да и знаешь — не вечно тебе под «цыганским солнцем» греться, луной то есть, в свой срок и лето наступит. Но летом другая беда — круглые сутки свет льет, нужно окна одеялом завешивать, чтобы ребятня заснула.
Прошел после смены час или два, самый раж наступил. Это когда в охотку войдешь, и все ладится — печи тянут хорошо, давление в котлах не прыгает, и вроде даже уголек идет — отборный антрацит. Я наклонился, жар кочергой равномерно разгребаю. Петр неподалеку от меня стоял, вдруг говорит как бы нехотя:
— День рождения мой сегодня. Да-а…
— Чего же ребятам не сказал? Подменку бы сделали.
Он сел на тачку, в огонь смотрит. Я заслонку прикрыл, ломиком ее припер, чтобы не распахнулась. Надо, думаю, пораньше парня отпустить. Не так уж у нас на Колыме праздников много, чтобы и такой небольшой радости лишаться. На свет сегодня появился, это кое-что да значит!
А Петр вытащил из кармана чекушку, хлопнул донышком о ладонь и выпил всю прямо из горла. Плевать, конечно, на водку, но у нас такой порядок установился — после смены ты хоть залейся, а на работе не смей. Был случай на соседнем прииске: пьяный кочегар в котле давление упустил, и выводная труба в колене замерзла. Начали ее автогеном резать, чтобы ото льда прочистить, а ее в другом месте перехватило. Пришлось горняков с полигона снимать — вот так стояли все жители поселка ночью на морозе и грели трубу факелами.
Но не стал я Петра ругать, понял его состояние — и насчет семьи, и насчет мыслей о жизни, которые в такой день приходят. Сказал ему: