Я смущенно краснею и выдыхаю:
— Тетя Мэри!
— Что? — Она театрально хлопает ресницами. — Будто бы мне не было семнадцать.
— Такое ощущение, что кое-кто до сих пор не вышел из этого возраста.
— Лучше быть вечным ребенком, чем старой скрягой!
— Мэтт вполне обычный.
— Мэтт, — пробует на вкус Мэри-Линетт и щурится. — Тот самый, с которым ты гуляла вчера ночью «до школы и по площади»? Мэтт Нортон?
— Я гуляла не только с ним. Мы были втроем. — Защищаюсь я. — Еще Хэрри.
— Но поспорила ты с Мэттом.
— Да.
— И именно он высокий, черноволосый и голубоглазый, верно?
— Ох, лучше бы я тебе ничего не рассказывала. — Закрываю ладонями лицо и взвываю. Черт, сердце колотится, как сумасшедшее! Этот разговор явно выбивает меня из колеи.
— И, кажется, именно он встречается с Джиллианной Хью — дочерью пастора.
— Откуда ты все знаешь? — Удивляюсь я.
— Городок маленький…
— Собираете слухи? Теперь я хотя бы в курсе, какое у вас тетей Норин хобби.
— И что на кону?
— В смысле?
— На что вы поспорили. — Мэри довольно ухмыляется и кивает. — Рассказывай, у нас с тобой не должно быть секретов, Ари. По части мальчиков — я просто гуру.
— Мне не нужны советы по части мальчиков. — Смущенно протягиваю я. — К тому же, мы с ним толком и не спорили. Просто, так, к делу пришлось, и я решила попробовать.
— Ох, осторожнее, моя милая.
— В каком смысле?
Мэри-Линетт грустно улыбается и кладет ладонь поверх моих замерзших пальцев.
— Самое светлое сердце становится темным, когда его разбивают.
Не понимаю, откуда столько драмы. Мы же обсуждаем какие-то глупости, а в глазах у тети Мэри целая история. Я недовольно закатываю глаза.
— Мое сердце действительно разобьется. Если мы прямо сейчас не закажем пиццу.
Тетя глухо усмехается, а я перевожу на нее хитрый взгляд. Пусть не думает, что она меня раскусила. Я умею хранить тайны.
Более того, я умею убежать людей в том, что тайн никаких нет.
На следующее утро, спустившись на кухню, я обнаруживаю на столе записку: пицца в холодильнике, и, да, я никудышная тетя.
Усмехаюсь и плюхаюсь на стул. Прошла неделя, а такое чувство, что целая вечность. Я уже забыла, как выглядел мой прежний дом, какого цвета были обои на кухне; сколько горшков с анемонами стояло на крыльце… Я не помню запаха маминых духов, названий любимых книг Лоры и рычания двигателя папиной машины. Я забываю. И это страшно.
Неожиданно до меня доходит, что только мысленно я не смирилась с потерей, тогда как уже давным-давно живу дальше. Я боюсь сказать: мне лучше, потому что это будет не просто предложением. Это будет предательством по отношению к тем людям, которых я любила, и которых больше со мной рядом нет. Я предаю их. Предаю память о них. Мама и папа, и Лора: они превращаются в призрачные силуэты. И я боюсь, что однажды, вытянув руку, я наткнусь на пустоту; мне больше не за что будет ухватиться.