Воспоминания стираются. Как и все в этом мире: обида, боль, радость. Живешь ради мгновений, которые в скором времени исчезнут из памяти. Живешь ради призраков. Но не абсурд ли это? Пора опомниться, прекратить гнаться за молниеносными секундами, брать от жизни все не периодически, а постоянно. Правда, потом оказывается, что без горя — нет счастья. Без болезни — исцеления. Без одиночества — любви. И ты возвращаешься к тупику и оказываешься в сетях, сплетенных собственноручно. И тебя все устраивает, потому что ты привык ужасаться поразительной жестокости жизни и ее законов. И тебе хорошо.
Встряхиваю волосами и в очередной раз пытаюсь взять себя в руки. Слишком часто меня вырубает, и я вылетаю из реальности. Пора бы уже научиться контролировать себя и свои мысли. Что ж, оказывается, это совсем не просто, и, оказывается, именно этому мы и должны учиться всю свою жизнь.
Я достаю из холодильника пиццу, наливаю апельсиновый сок. Сегодня пробы в эту чертовую команду поддержки. Надеюсь, обойдется без жертв. Хотя, что я жалуюсь? Сама ведь записалась. И тут уж точно виноват не Мэтт. Он только показал мне обрыв, а вниз я сиганула вполне осознанно.
Сегодня дома поразительно тихо. Слышно лишь тиканье старинных часов.
«Дома» — интересно, когда это место стало мне именно домом? Странно. Быстро же я привыкла к тому, к чему люди привыкают месяцами. Может, дело в том, что здесь жила и моя мама, и ее мать. Десятки поколений Монфор рождались и умирали в этом особняке. И как бы жутко это не звучало, но данный доисторический склеп — мое родное пристанище.
Не хочу больше думать о том, как много смертей прознали эти стены, как много слез увидели зеркала. Просто скидываю тарелку в мойку и быстро плетусь к выходу.
Чем больше я думаю об этом месте, тем паршивее мне становится.
В школе на меня смотрят настороженно. Эти взгляды дико раздражают, но я упрямо пытаюсь не обращать на них внимания. Мало ли, что себе напридумывали люди. Все мы знаем, что с фантазией у человека дела отличные.
Я отсиживаю первые четыре урока, а потом бреду в западное крыло, где расположен спортивный зал. Уже за поворотом я чувствую запах пота, рвущийся из раздевалок. Да уж, самое смешное, пожалуй, в том, что я соскучилась по этой вони. Глупо? Возможно. Вот только мой мозг помнит, что когда я занималась гимнастикой и до вечера тренировалась в зале, дома все было хорошо. Мама и папа были живы. Лора ждала в гостиной. Тогда меня ничего не тревожило, тогда мне хотелось стать свободной, независимой, сбежать. Тогда я ни черта не понимала. Но именно тогда жизнь была настоящей и счастливой.