— Смотри сама, ты у меня женщина самостоятельная.
— Я у тебя в первую очередь женщина замужняя. Если ты против, я туда совсем не пойду, хотя и обещала. Просто я думаю, что могла бы не только дарить тебе любовь, но и помочь в делах. А для этого нужно хоть иногда выходить из этих стен и показываться на людях. Почему не начать сейчас? Подожди, придет время, они нас с тобой еще будут к себе приглашать. По крайней мере те, которые уцелеют.
— Ладно уж, иди приводить себя в порядок.
Через десять минут Лида вышла из спальни и повернулась, давая себя осмотреть.
— Ну и как я тебе?
— Для меня ты во всех видах хороша, а их сразишь, несмотря на возраст. А Лаврентию я заранее сочувствую. Надеюсь, что ты не ошиблась в его оценке. Не забудь карандаш и бумагу.
— Да, сейчас возьму. Пожелай мне удачи!
— Удачи. И долго там не задерживайся, а то приду забирать. Шучу, иди уже и не вздумай рисовать на них шаржи. Не те люди, могут не понять.
Лида поцеловала его в губы, обдав ароматом духов, и вышла из гостиной.
— Лидия Владимировна, — сказал Рыбин. — Вас ждут в большом зале. Давайте я вас провожу.
— Спасибо, Леша, — поблагодарила Лида. — Не скажете, почему большой зал? Гостей же всего четверо, а в малой столовой восемь мест. Такие встречи всегда проводятся в большом?
— Часто, — ответил Алексей. — Я думаю, что из‑за проигрывателя. Да и грампластинки почти все там.
Они вышли в прихожую, где у двери в большой зал стоял Пушкарев.
— Счастливый у вас муж! — сказал он, с восторгом глядя на Лиду. — Вы красивые, как актриса, даже еще лучше!
— Спасибо, Гриша, — сказала она. — Пойду рисовать руководство.
В зале, оказавшемся в три раза больше совсем немаленькой малой столовой, стоял длинный стол, за который можно было усадить полсотни человек. Сейчас за этим столом обедали пятеро. При появлении Лиды все прекратили разговоры и повернули головы в ее сторону.
— Подойдите сюда! — сказал ей Сталин. — Вот товарищи хотели, чтобы вы их нарисовали. Сможете?
— Да, конечно, — ответила Лида. — Только мне нужно где‑нибудь присесть. Я могу занять одно из пустых мест?
— Садитесь, где хотите, — кивнул Сталин. — Меня тоже можно рисовать.
«Хоть бы представил, — подумала она, садясь за пять мест от Маленкова. — Чем‑то он недоволен. Моим появлением или внешним видом?»
Разложив свои принадлежности, она начала рисовать круглое лицо Маленкова, постоянно ловя на себе любопытные и восхищенные взгляды. Через пятнадцать минут на листе ватмана был выполнен портрет Георгия Максимилиановича, и она перенесла внимание на Молотова. Когда они поели, у Лиды уже были готовы три портрета, и вскоре она должен была закончить четвертый.