— Вы принимаете карточки «Америкен экспресс»?
— Конечно. — Продавщица вытащила из-под прилавка коробку. — Триста двадцать долларов.
— Отлично, я беру. — Ларри протянул ей карточку.
— Постой, ты спятил, зачем тебе? — завопил Воля.
— Потом, потом… — От волнения руки Ларри тряслись.
Девушка быстро прокатила карточку в аппарате.
— Спасибо! — Ларри схватил коробку, протянул ее Воле: — Возьми, я прошу, на память, надо, это надо, Воля.
Воля посмотрел в его глаза и так, с коробкой вместе, большого и смущенного, обнял и крепко поцеловал.
— Эх ты, Америка, спасибо, Лариоша!
Тот задохнулся от радости. Лед был сломлен, настроение переменилось в момент — они захохотали и в обнимку, вдвоем держа коробку перед собой, вышли из магазинчика, сопровождаемые счастливыми улыбками продавщиц.
Ольга и Татьяна сперва не поняли, но через минуту и им передалось нервное веселье, счастье минуты, после которой хоть потоп, и они уже смеялись, особенно когда Воля пропел: «Раз Америка России подарила пароход. Две трубы, колеса сбоку и ужасно тихий ход!»
И смеялись, провожались, обнимались бесконечно, Ольга и Ларри плакали, но уже не тяжкой грустью, а как после покаяния, сладкой печалью сердца. Воля махал руками, смешно подпрыгивал, до тех пор пока они не скрылись из виду за стеклянной дверью.
Тогда только он обернулся к Татьяне. Та была взволнована, печальна, но, слава Богу, не угрюма.
— Нищие, между прочим, тоже в ответе за богатых, — глубокомысленно изрек Чигринцев.
— Дураки, какие вы дураки, мужчины, — сказала она ласково и потянула Волю к выходу.
12
Первое, что сделала Татьяна по возвращении домой, позвонила в больницу. Разговаривала с самим Цимбалиным. «Мочеполовой ас», кажется, ничего не скрывал, говорил как есть.
— Папе лучше, он очнулся! — сияя закричала Татьяна, бросая трубку. — Воля, Цимбалин считает, что папу вытянут. То есть как они всегда: сто процентов мы дать не можем, больной тяжелый, но… — Она ликовала. — Очнулся, и теперь дело идет на поправку.
Воля облегченно вздохнул:
— Пей, вольница, гуляй, веселись?
— Нет, нет, но Цимбалин почти уверен, что папа выкарабкается. Мы особенно должны быть благодарны доктору Самвеляну, реаниматору, он от него ни на шаг не отходил. Это тот чернющий! Благодарна? Да я его озолочу!
— На то и намекалось, — заметил Чигринцев презрительно.
— А что? Почему нет? Во-первых, мы с Цимбалиным откровенно договорились, что все будет оплачено; во-вторых, часть отделения — коммерческая, само собой я куплю папе отдельную палату, и в-третьих — врачи во всем мире получают хорошие денежки, и только у нас…