– А они не удивляются, что брат так часто звонит? – усмехнулась Ника. – Что? Или ты мне привет от нее передаешь, а сам… – Ника ахнула от своей догадки. – Пап, я права? Никаких приветов мне мама не передавала, так?
– Не совсем… Не время сейчас говорить… Это я виноват, все не знал, как сказать.
– Молодец! – Ника похлопала отца по руке ниже плеча. – Офицерский поступок! Мужественный, честный.
– Не мучай меня, Ника, пожалуйста.
Ника прижалась к отцу.
– Да, прости. Все хорошо. Я все поняла. Мамой не называть, да?
– Ну… тихо только если. И не плакать.
– Я не буду плакать, – сказала Ника. – Не волнуйся.
Анна молча взглянула на Нику, когда та, увидев мать на лавочке, узнавая и не узнавая ее в черном облачении, робко подошла к ней.
– Привет… – Ника, не зная, как быть, подсела к Анне. – Мам… – как можно тише сказала девочка и постаралась заглянуть Анне в глаза.
Мать сидела с плотно сжатыми губами, глядя перед собой. Руки ее, обветренные, с коротко обрезанными ногтями на загрубевших загорелых руках, тоже были сжаты.
– Мамочка… – Ника от растерянности не знала, что делать с цветком, так и держала его в руках.
– Здравствуй, Ника. Как ты живешь? – Мать говорила глухо и, как показалось Нике, с упреком. Цветок в горшке она даже как будто не замечала.
– Я – хорошо. Учусь.
Анна кивнула, не глядя. Ника, растерявшись, добавила:
– Занимаюсь спортом… мам… катаюсь на лыжах… у меня…
– Катайся, – ответила Анна, встала и ушла, не оборачиваясь.
Ника тоже встала, но идти за ней не решилась. Она посмотрела, как Анна ровным шагом, с каменной спиной, опущенными плечами, дошла до поворота к небольшой пристройке, всей закрытой строительными лесами, чуть замедлила шаг, как будто хотела все же обернуться, но не стала оборачиваться, ушла.
Отец стоял уже в каменной арке на входе в монастырь, читая историю монастыря на темной выщербленной стене.
– Ника? – Антон глянул в лицо дочери, обнял ее за плечи. – Давай выйдем наружу, поговорим, потом, может быть, вернемся.
Ника покачала головой, стаскивая большой платок, который она накидывала перед входом:
– Нет, пап. Я больше туда не пойду.
– Плохо маме, да, дочка?
– Наверно, плохо. Не знаю. Она не захотела со мной говорить. На, возьми, – Ника протянула отцу пакет с пирогом и цветок.
Антон взял у нее все и с грустью посмотрел на дочь. Откуда ей взять столько сил, чтобы еще и пожалеть мать, которая вот так оставила ее. Да, Анне трудно. Но есть же Ника, ей ведь она нужна. Антон не может заменить ей мать, хотя очень старается, чтобы Ника не чувствовала себя одинокой. Но о каких-то вещах он не может с ней говорить. Да и не в разговорах дело. Самому лучшему отцу матерью не стать, что тут объяснять.