У Кати ничего не изменилось, был тот же уют и покой, только её сноха, жена брата, теперь жила с ней и разбавляла общество. Сама же Катя изменилась – опять вернулась к шишке в причёске, исчезла весёлость, усталость глядела из глаз. Теперь, приходя с работы, Катя сразу ложилась и уже не вставала до утра. Постель её была весь день разобрана. Катя тоже недавно приехала из дома, где жила всё лето, и опять терзалась мыслями о сыне. Сын всё пил и зверствовал и теперь уже заранее планировал очередное издевательство, составляя чертежи.
– Как это? – не поняла Лера.
– А так, – горько отвечала Катя, – чертит чертёж или составляет схему, где, когда и как будет расправляться с женой.
– Катя, он болен, – в ужасе сказала Лера, – его надо лечить!
– Как же его насильно лечить? – стонала Катя. – Разве он согласится?
«Действительно, – думала Лера, – кроткая Катя в Москве, запуганная до смерти жена не пикнет… А развязка может быть страшной».
Лера помнит, как плакала Катя в тот первый год, что жила у неё, – ведь там, дома, без неё родился внук, и она даже его не видела.
– Лера, – прижимала она руки к груди, – ведь маленький-то, маленький растёт без меня и не знает, кому сказать «баба». Машеньку-то я вынянчила, а у этого даже первого слова не услышу. Да за что же душа моя так разрывается, за какие грехи?!
За прошедшие пять лет внук вырос, и Катя наконец-то услышала его слова:
– Баба д-у-р-а! Заткнись!
Катя копирует внука очень смешно, и Лера смеётся, хотя понятно, какой это смех…
Лера уже ходила в несколько агентств, но возраст стал настоящим камнем преткновения. Сначала она искала вахтовый метод: неделя через неделю или через две. Но такая работа попадалась крайне редко. Потом Лера смирилась и готова была идти на пять суток с двумя выходными.
Однажды позвонили из её родного агентства, был рублёвский заказ. Отчаявшаяся мама была готова на любой возраст няни. Лера зареклась связываться с Рублёвкой. И график работы её совсем не устраивал – двое суток через двое, но на пробные дни она согласилась – деньги нужны. Няня требовалась четырёхлетней девочке, для которой никак не могли найти вторую сменную няню. Вернее, девочка никак не могла выбрать себе няню. По знаку зодиака она была Скорпион, и у неё были странной, недетской красоты глаза: таинственные, пронзительные, глаза истинного Скорпиона, видящие насквозь и самую суть вещей. Леру она сразу пронзила и поняла, что новая няня (тоже Скорпион) не будет при ней дурочкой, и с ней придётся считаться. А уж этого она никак не хотела – главенствовать во всём должна она. Двадцатисемилетняя мама и пятидесятишестилетний папа были, видимо, с ней во всём согласны. Поэтому Лера, подружившись со всеми нянями и пожелав им всяческого терпения, получив хороший расчёт, с облегчением уехала. Она ужасалась мысли, что могла там остаться: мраморные лестницы, мраморный холод холлов, ходячая мраморная статуя мамы…