Я не высвободила руки.
— Твое представление состоится в гостиной, как и было оговорено, после чая, — мягко продолжал Бен. — Остальные гости приглашены на половину пятого. Но сначала, — сказал он, — я хочу тебе кое-что показать.
— Ты что-то купил? — спросила я, предположив, что его волнение связано с новым приобретением.
— Эстер, ты, судя по всему, считаешь меня ужасным транжирой, — ответил Бен с притворным отчаянием, инстинктивно убирая руку и воздевая ладони к небу. — Да, ты вдохновила меня на покупку еще одной замечательной новой работы.
Он быстро вывел меня из библиотеки, мы прошли длинный белый холл, вошли в открытую дверь и оказались в кабинете с бардовыми стенами и огромным столом из красного дерева. За ним висела новая картина. Я уставилась на нее во все глаза и не могла оторваться. Первой моей мыслью было спросить, оригинал ли это, но я сдержалась. Бен Джемисон не стал бы покупать копию, он мог потратить деньги только на настоящий шедевр.
Картина была мне хорошо знакома. Я чувствовала себя странно, стоя перед женщиной, изображенной на портрете, и любуясь ею, когда на мне такое же платье.
— Ты выглядишь так, словно увидела привидение, — сказал Бен, страшно довольный собой.
Это была правда. У меня от волнения вспотели руки, и я не смогла ничего ему ответить. Вместо этого я продолжала смотреть на нее — сначала на лицо, потом на рыже-каштановые волосы, на складки платья цвета слоновой кости, расшитые золотом, на прекрасные руки, обвивающие корзину с розами.
— Ты знаешь, что это за картина? — Бен говорил тихо, но в его голосе слышалось удовлетворение.
Я повернулась и взглянула на него. У Бена был легкий загар — несмотря на то что на дворе середина февраля и мы находимся в Нью-Йорке. Только люди с внушительным состоянием могут иметь такой неподдельно счастливый вид в это время года. Я медленно кивнула, но не могла произнести ни слова. Это была единственная выбранная мною для создания серии картина, которую я не смогла увидеть в оригинале. Потому что это была раритетная вещь, шедевр, находящийся в частной коллекции. Если бы Соня Мирч не упомянула эту картину, я бы никогда не решилась искать ее в репродукциях. И после своего последнего визита в Нью-Йорк я занялась усердными поисками.
Мне ничего не хотелось говорить. Бен заметил мое недовольство.
— Мне необходимо было ее купить, Эстер, — оправдывался он. — Ты здесь лишь на время. А картина останется со мной навсегда. Как напоминание о моем первом приобретении живого произведения искусства.
— Как тебе удалось достать ее?