— Джон должен прийти на чай. Я купила несколько горячих рогаликов — это в январе, представляешь! Если покупаешь один пакет, второй получаешь бесплатно. Два пакета всего за 20 фунтов!
Я рассмеялась, с теплотой глядя на Эву, и она понимающе улыбнулась. Она никогда не избавится от природной аскетичности, — независимо от размера счета в банке.
— Неужели тебе никогда не хотелось уехать отсюда, Эва?
Момент взаимопонимания между нами прошел. Она холодно посмотрела на меня:
— Ты думаешь, я не могу вынести реальности?
— Я не это имела в виду.
— Не всем же жить в зеркальных башнях.
— Я лишь подумала, что в многоэтажном доме, в более комфортных условиях, ты будешь чувствовать себя уютнее и сможешь писать.
— Писать? — Эва невесело засмеялась. — Разве еще не все сказано?
— Я не могу поверить, что ты на самом деле так считаешь.
Несколько минут она с отсутствующим видом глядела на огонь.
— Я имела в виду, — наконец, произнесла она, — что никто, похоже, не будет больше читать мои книги.
Появилась Дезире с подносом, на котором позвякивали чашки.
Пока она наливала чай, я попыталась разрядить обстановку и спросила о Джоне. После распада общины они с Эвой уехали вместе. С тех пор прошло уже восемнадцать лет. Они жили раздельно, но были связаны неразрывными узами.
— У него все хорошо. Ведет колонку в «Новом государственном деятеле», и все такое. Он считает, что в какой-то степени продает себя, — произнесла Эва задумчиво. — Но всем нам нужно зарабатывать на жизнь.
Чай оказался жидким и горячим.
— Мы подумываем о том, чтобы весной поехать в его дом во Франции. Но я не хочу пропустить твою продажу.
Старая умная Эва: она нашла способ перевести разговор на нужную ей тему.
— Не волнуйся. Думаю, ты сможешь обо всем узнать из газет.
— Это вызвало такую шумиху. Никогда еще не видела такой массированной рекламы в прессе. — Она взглянула на кипу газетных вырезок рядом с камином. — Линкольн говорит, это станет самым громким событием в мире искусства.
— Он не очень тебе надоедал?
— Нет, дорогая моя, напротив. Было довольно мило. Он лишь задавал простые вопросы о прошлом; спрашивал, каково быть феминисткой, выращивающей своенравного ребенка. — Эва мечтательно улыбнулась. Она любила создавать собственные мифы. Мои опасения выросли. — Он совсем ничего не спрашивал о творчестве. Думаю, он всегда может получить интересующие его сведения у Кэти в галерее.
— Будь осторожна, — холодно заметила я. — Помни, что они сделают из этого фильм — кадр оттуда, кадр отсюда. Когда все скомпонуют, значение сказанного может измениться до неузнаваемости.