– Мне все равно, – тихо сказал Женька. – Понимаешь, все равно. Я всегда молюсь только об одном: чтобы ты вернулась.
– Я никуда не уйду.
Марина прижалась к нему еще сильнее. Случайно влетевшая в форточку муха замерла на шторе. Молчали телефоны, не доносились звуки с улицы, или им обоим просто так казалось. Они были одни в утренней тишине, и Хохлу больше всего хотелось, чтобы эта минута не заканчивалась.
– Надо ехать, Женя, – пробормотала Марина с сожалением.
– Надо, котенок. Сделаем так: я попрошу Леона, чтобы сам тебя подхватил, все равно с Вороном в офис мимо поедут.
– Годится.
Она спрыгнула с его колен и пошла в душ, а Хохол, тяжело вздохнув, закурил новую сигарету и взялся за телефон.
Дьявол, если упадет, даром не встанет.
Акутагава Рюноскэ
– Михаил Георгиевич… Михаил Георгиевич, вставайте.
Голос домработницы Юли впивался в ухо, как комар в кожу, и Ворон, скроив заранее недовольную мину, открыл глаза. Юля стояла у самой кровати, и лицо ее было испуганным.
– Что случилось? – рявкнул Ворон, не любивший, когда его поднимали раньше будильника.
– Извините, что я вошла. Но там Леон приехал, у него что-то очень срочное…
– Все, метись отсюда, – велел он, мгновенно просыпаясь и садясь в постели.
Юлю словно ветром унесло, остался только сладковатый аромат туалетной воды. Ворон наскоро принял душ, облачился в спортивный костюм и спустился вниз, где в гостиной у окна, заложив руки за спину, стоял Леон и наблюдал за чем-то во дворе.
– Что? – громыхнул Мишка с порога.
Леон обернулся:
– Доброе утро.
– Офигеть, какое оно, чувствую, доброе! Что, говорю, стряслось у нас?
– Мирзу убили сегодня ночью прямо в доме.
Ворон от неожиданности открыл рот, но не смог произнести ничего вразумительного. Вошла Юля с подносом, на котором дымились две чашки кофе, поставила одну, для Ворона, на специальный подлокотник кресла, вторую протянула Леону, и тот отставил ее на подоконник.
– Все, хорош, не отсвечивай здесь, – буркнул хозяин в ее сторону.
– Я скажу, чтобы вас никто не беспокоил. – Юля вышла, затворив за собой двери.
– Что Наковальня сказала? – перешел к делу Ворон, но Леон только удивился:
– Я не знаю.
– То есть ты ей сразу не отзвонился? Ни ей, ни Хохлу?
– А зачем? – Удивление в голосе телохранителя было настолько натуральным, что Мишке не пришло в голову подозревать его во вранье.
– Тоже верно. Пусть спят пока, мы их позже обрадуем. Это же ее человек был, верный, как собака.
Какая-то едва уловимая усмешка пробежала по лицу Леона и тут же исчезла, и Ворон подумал, что этот молчаливый парень знает куда больше, чем обычно говорит.