Когда Тропников к двум часам вернулся из МУРа, его ждала худенькая темноволосая девушка с грустными глазами.
— Вы ко мне? — поинтересовался Виктор. Девушку он видел впервые.
Она достала из сумочки повестку на имя Ирины Березовской, и Виктор увидел вызов в прокуратуру, написанный собственной рукой. Он вспомнил вчерашний день, общежитие «Аэрофлота». Если говорить откровенно, следователь считал поспешными слова о смерти стюардессы, которые произнес Бердичевский, прощаясь с Ларисой. Однако вступать в спор с начальником он не посмел. С другой стороны, подумал Виктор, Михаил Соломонович поступил, как опытный психолог. Он понимал, что только правда о судьбе Любы Вересун вызовет у ее подруг полное напряжение их памяти и чувств, и тогда они могут припомнить подробности, на которые в обычных обстоятельствах не обратили бы внимания.
Тропников достал несколько чистых бланков, один заправил в пишущую машинку, допрос нового свидетеля по делу начался.
Березовская от предложенной сигареты отказалась.
— Вы, Виктор Сергеевич, можете курить, — непринужденно разрешила она. — У нас в экипаже все пилоты курят. На меня не обращайте внимания. — Девушка подняла на следователя глаза. — Мне Лариса написала записку, это правда, что Любы нет в живых?
— Да, правда.
— Когда это произошло?
— Мы предполагаем, зимой. Перед Новым годом, в конце декабря.
Березовская вздрогнула, ее руки сжали черную сумочку. Она почти приказала Виктору: — Спрашивайте.
Он взял повестку, паспорт Ирины. Заполнив анкетные данные Березовской, Виктор предупредил ее об ответственности за дачу ложных показаний. Это была не излишняя предосторожность, лишь дань букве закона. Без этого следователь не может начать допрос свидетеля по любому уголовному делу.
Березовская повторила почти все, что он вчера слышал от ее подруги. Но в показаниях оказались и некоторые новые детали.
— С Любой по телефону я разговаривала дважды, — пояснила девушка. — Первый раз в конце декабря, точно помню, перед самым Новым годом. Тогда она сказала, что останется в Сибири и попросила сохранить за ней место в общежитии. Второй раз перед тем, как зашли за ее вещами.
— Вы не заметили, Люба волновалась? Может быть, ей кто-то угрожал?
— Нет, говорила она спокойно. Я еще удивилась: такая даль, а слышимость как из соседнего автомата.
— Значит, ничего странного, необычного?
— Пожалуй, нет. Хотя голос был какой-то сиплый, приглушенный, словно не ее. Я еще поинтересовалась, не заболела ли она. Нет, отвечает, лишь слегка простыла, все к климату привыкаю, сейчас в Сибири морозы под сорок.