, рожденный из золотого яйца в Царьграде, стали одно. — Ты творишь не по моей воле, обману тебя.»
Лучин увидел в зрачках северца второе дно и оторопел, а Брога, тем временем, вертел головой, ища позади прямую дорогу с обшитыми алой ниткой краями. Он знал, что только такая дорога сгодится для княжьего свата.
С недобрым предчувствием, дымной горечью защекотавшим ноздри, Лучин отвел взгляд от чужих зрачков, зародышей ночи, и перевел дух, приметив растерянность свата.
— Никак ты, сват, жениха потерял? — подковырнул он Брогу.
— Не жениха, а дорогу, — нашелся слобожанин. — Дороги у тебя, князь, негожие, старым лыком проложенные. Не по свату такие дороги, не по князю — и подавно.
«Никак, Брога, ты поумнел в одночасье!»- усмехнулся Стимар в правое ухо своему побратиму.
Слобожанин по-собачьи мотнул головой.
— Видал ты наши дороги, сват, — нахмурил бровь над своим месяцем князь Лучин и с его брови на столешницу тихонько заморосил осенний дождик. — Ты, охотник, их сам сторонился. Как зверь, под кустами только и крался. Мой глаз видел. Вижу и то, что нерасторопный ты сват, негожий для князя паче худой дороги. Ты уже здесь, а душа твоя еще в пути.
— Нерасторопен сват потому, что чересчур тороплив ты, князь-батюшка, — продолжил рядиться Брога, кинув косой взгляд на жениха. — А скоро, всем ведомо, только кошки одни рожают.
При таких словах уже не дождик, а град посыпался с брови на левую щеку князя Лучина и треснула братина на столешнице, а больше князь никакого вида не подал. Брога же двинулся дальше по худой радимической дорожке:
— И коли мы уже здесь оба — и сват, и жених — в твоих межах, князь, и коли сам ты, князь, желаешь, чтобы телега наперед коня бежала, так устрой все сам обратным чином — скорее некуда будет.
— Вот теперь добрые слова, сват, разумные, — обрадовался князь, и трещина, чрез которую из братины засочился и потек на полдень мед, затянулась сама собой, а княжья бровь посветлела, как вечернее облако на восточной стороне. — Говори. Будет по-твоему.
— Свату конь нужен, князь, — сказал Брога. — Вороной. С белой звездой во лбу.
— Будет тебе, конь, и вороной, и с белой звездой там, где только захочешь, — пообещал Лучин. — Еще чего?
— И чтоб врата твои были замкнуты, — велел Брога.
— Будут, — было слово князя.
— И чтоб врата покрыты были с исподнего покрывалом — обыденным да выбеленным, — напомнил Брога о древнем обычае.
В то время, когда вещая явь была опасней для сна, чем вещий сон для яви, невесты в первую брачную ночь не вскрикивали от боли, а поутру ветер не раздувал на глазах всего рода запятнанные крылья их былой девственности. Достаточно было ворот кремника, которые меняли столько раз, сколько замужних дочерей выпадало иметь князю на его веку. В ту пору первую брачную ночь каждый из молодых проводил в