— А полное имя твоей Эль — Стелла? Так?
Даниэль замер.
— Послушай меня, мальчик. — Женщина покусала губы, подбирая слова. — На свете есть много удивительного. Например, одним из таких вот чудных вещей является то, что я знала женщину, которая крестила твою Стеллу. Это было здесь, в этой самой церкви, двадцать лет назад. Полагаю, что именно Эль рассказала тебе об этом месте и именно поэтому ты пришёл сюда? Так? — Даниэль кивнул. — Но, к сожалению, есть и тайны, которые нельзя раскрывать, и не потому, что я этого не хочу, а потому что есть тайна исповеди… Но — достаточно ли будет, если я скажу тебе, что вы с Эль с самого начала совершили ошибку? Я не оправдываю того, что сделала Эль. Но ты, вместо того, чтобы поступить так, как мог, как должно — например, откровенно объясниться с родителями, обвенчаться с Эль и иметь в браке ребёнка, ты… — и женщина поморщилась, — прости меня, но ты поддался очень дурным чувствам. Я не имею в виду вашу любовь с Эль. Я говорю о том, что любой ребёнок должен рождаться в браке.
Даниэль вспыхнул.
— А если брак с самого начала был невозможен, что тогда? — огрызнулся он.
— Почему «невозможен»? — удивилась женщина.
— Потому что мы с Эль разной веры. Эль — христианка.
— А ты — нет?
— А я мусульманин. И то, что я редко хожу в мечеть, вовсе не означает, что я собираюсь отказываться от веры. Да, у меня другое имя, меня зовут Дани Эль — Каед, и я родился не в Британии, а в арабской семье. Мои корни — в Александрии. Я — наследник рода, — признался Дани и невольно вскинул подбородок вверх. — И я навсегда связан с верой, которую защищает и исповедает моя семья. И я отмечен знаком этой семьи с рождения.
— Каким знаком? — полюбопытствовала монахиня. — Можешь показать?
Даниэль подумал. Но поскольку терять ему было уже нечего, он выбросил вперёд правую руку и завернул манжету. На золотистом запястье цвел белым цветком таинственный crux ansata. Женщина рассматривала запястье Даниэля долго, пристально и предельно внимательно.
— А скажи мне, Дани, — в конце концов, произнесла она, — ты когда-нибудь, кому-нибудь показывал этот знак?
— Нет. Мама запрещала. Знает только Эль. Ну, и возможно, отчим, хотя я в этом не уверен. Мама, — Даниэль замялся, — она… в общем, характер у неё — кремень. И человек она не самый откровенный.
— Вот как? — усмехнулась женщина. «Это ещё мягко сказано», — подумала она. — Ладно, тогда скажи мне, а ты сам помнишь, как именно ты принял ислам? Это могло быть примерно лет семнадцать назад. Тебе тогда должно было быть шесть лет. Кажется, у вас это называется возрастом различения?