Созвать толпу или хотя бы пару
Портных, приняться моды изучать,
Чтоб телу моему дать обрамленье
Достойное. А то я с давних пор
Едва таскаю ноги, полагаясь
На собственную только благосклонность,
Привык ценить себя на медный грош…
Оборачивается вслед ушедшим.
Но мне сперва угодно, чтобы тот
Субъект отправился в свою могилу…
Потом вернусь в рыданиях к моей
Возлюбленной…
Смотрит на небо.
Сияй вовсю, светило!
Покамест я не накупил зеркал,
Где б облик мой всечасно возникал,
Свети мне ты, чтоб каждое мгновенье
Своею мог я любоваться тенью!
НИКИТА ИВАНЫЧ(подходя):
СВЕТЛОВИДОВ:
Однако, уж и смерклось…
Пока луна над нами не взошла
И в светлый сумрак тьмы не обратила,
Взойдём в Мадрит.
Уходит.
НИКИТА ИВАНЫЧ(один):
Испанский гранд, как вор,
Ждёт ночи и луны боится… Боже!
Проклятое житьё. Да долго ль будет
Мне с ним возиться? Право, сил уж нет!
Светловидов возвращается.
СВЕТЛОВИДОВ: Никитушка! Ты – тут?
НИКИТА ИВАНЫЧ: Да тут я, тут, Василь Васильич! Куда же мне деться?
СВЕТЛОВИДОВ: А я?
НИКИТА ИВАНЫЧ: И вы тут, Василь Васильич! Вы всё сцены с дамами вспоминаете…
СВЕТЛОВИДОВ: С дамами?.. А ты знаешь, Никитушка, когда я был молодым актёром, когда только что начинал в самый пыл входить, помню – полюбила одна меня за мою игру… Изящна, стройна, как тополь, молода, невинна, чиста и пламенна. Как летняя заря! Под взглядом её голубых глаз, при её чУдной улыбке не могла бы устоять никакая ночь. Морские волны разбиваются о камни, но о волны её кудрей разбивались утёсы, льдины, снеговые глыбы!.. Помню, стою я перед нею, как сейчас перед тобою… Прекрасна была в этот раз, как никогда, глядела на меня так, что не забыть мне этого взгляда даже в могиле… Ласка, бархат, глубина, блеск молодости! Упоённый, счастливый, падаю перед нею на колени, прошу счастья… А она… она говорит: «Оставьте сцену!» Оставь-те сцену!.. Понимаешь? Она могла любить актёра, но – быть его женой… никогда! Помню, в тот день играл я… Роль была подлая, шутовская… Я играл и чувствовал, как открываются мои глаза… Понял я тогда, что никакого «святого искусства» нет, что всё – бред и обман, что я – раб, игрушка чужой праздности, шут, фигляр! Понял я тогда… публику! С тех пор не верил я ни аплодисментам, ни венкам, ни восторгам… Да, Никитушка! Он…
Показывает на зал.
…аплодирует мне, покупает за целкОвый мою фотографию, но я чужд ему, я – для него – грязь, почти кокотка! Ради тщеславия он ищет знакомства со мною, но – не унизит себя до того, чтобы отдать мне в жёны свою сестру, дочь…
НИКИТА ИВАНЫЧ(подходя): Вам, Василь Васильич, спать пора-с…
Пытается увести его в гримерную.