— Что ты им нес такое? — спросил я, когда нас отпустили, и мы, едва переставляя ноги и потирая ушибленные места, выбрались из магазина.
— На понт брал.
— Чуть не пристрелили с твоими понтами! — Наоборот, поэтому и отпустили. Не стали даже выяснять, кто мы такие…
— А кто ж мы такие? Когда выяснят… Вместо заработков — я, получается, должен уже! И что они еще потребуют? Третий день идет — ни копейки, еще и должен! С каждым днем — все хуже и хуже! На кой черт мы прицепились к этому директору?
Я схватился за голову, пальцы мои дрожали, взъерошивая волосы.
— Ничего, — выдал Сергей. — Возьми себя в руки. Придумаем что-нибудь.
— Что придумаем? Если забьем на них — грохнут ведь! Еще те отморозки. Тогда и с Русланом неизвестно что будет… Продать надо что-то, и отдать бабки… Кроме квартиры на такую сумму нечего!
— Когда ты ее продашь? Да и нельзя, сам говорил. Чтобы эти твари жизнь не осложняли, надо что-то сделать. Напечатать листовок, создать вид, зарисоваться перед магазином… А там видно будет.
— Опять расходы… Порешить их всех, сук…
Серега бросил на меня ироничный взгляд.
— Стремление, в общем, похвальное. Только болтать легко… Они и заслуживают этого, но… Поехали, помоемся, переоденемся. Бумага, краски у тебя есть? Вот видишь, покупать ничего не надо. Уже плюс. А там прояснится. Не бывает ситуации, из которой нельзя извлечь выгоды.
— Какой там плюс… Может, поговорить с директором без тех дебилов? Хоть что-то заплатит?
— Раскатал губу — заплатит! Ты вообще ни хрена не соображаешь? Тем более — не подходит тебе хоть что-то, надо — много и сразу!
Когда до моего района оставалось два квартала, головная боль моя от побоев стала нестерпимой, и я припарковался у городского парка, огороженного металлическим забором.
— Все будет нормально, заработаем, — бубнил Серега. — Время еще есть… Надо верить в удачу! С таким трудом все делается — еще и отдавать кому-то… Я имею в виду твоего телефонного монстра.
— Только пятую часть, — пробубнил я и почувствовал холодок в груди — все слышит, все видит тот, звонивший, мои нечистые помыслы, мои сомнения.
— Так что ж, что пятую? Да хоть десятую! Ты действительно, считаешь, что надо отдавать? Чему он тебя учил — стань человеком свободным, все по-барабану! Используй это знание против него самого! Ха-ха, научил на свою голову! Ах, да, твой сын у него в заложниках. Но, может, он ничего плохого ему и не…
— Что ты несешь? Палец у меня в морозилке лежит!
— Слушай, не в обиду… Можно взглянуть на него?
— На кой черт он тебе? — вызверился я. Я подумал об окровавленном свертке, который подбросили мне под двери. Передо мной явственно предстала сцена, когда сыну резали палец — хорошо, если применяли какой-нибудь наркоз, а если нет… Мне вспомнилось, как Руслан ударился ногой о ножку кровати, как он вскрикивал, стонал и извивался, страдая от боли ещё терпимой. Я невольно представил, как страшно мог корчиться он и кричать, если палец резали какими-нибудь слесарными ножницами. Слезы навернулись у меня на глаза.