Он тоже посмотрел на меня:
— Да, Маш. Если там что и есть, то только еще более плотный туман. И никаких звезд.
Я не могла ни согласиться с этим, ни оспорить. А просто порывисто обняла его:
— Тогда хорошо, что ты нашел способ существовать дальше.
Он вдруг отпихнул меня и заговорил громко:
— Ты замерзла? Холодно. Недавно ж болела! — протянул мне руку. — Мадам, позвольте пригласить вас на выставку!
Я уже снова смеялась:
— На какую еще выставку?
— На выставку матрешек! — торжественно объявил он и снова куда-то меня потащил.
Я не самый большой любитель пробираться на чужие дачи, но выбора мне не оставили. Очевидно же, что он сюда не раз уже залезал — знал точно, где открыть щеколду, в какое окно пролезть, где включается свет. В этом доме было холодно, но все же гораздо теплее, чем на улице.
На полке действительно стояла целая коллекция разных матрешек — штук тридцать! И не боятся же хозяева, что кто-то украдет. А может, просто не успели вывезти вещи с дачи — к зиме обычно все так делают, а пока только октябрь. Мы рассмотрели «выставку», а потом нашли старые газеты с кроссвордами. Наверное, нам обоим не хотелось возвращаться к остальным: ему — потому что он был счастлив почувствовать себя живым, мне — потому что мне нравилось видеть, как он счастлив.
— Сереж, а почему ты позвал меня? Ведь ты мог точно также вселиться в Андрея и пообщаться с тем же Артемом.
Он оторвал глаза от кроссворда:
— Ага. И гундосить в нос о том, как я не мог сдать типовые на первом курсе? Если бы Андрюха загундосил о чем-то еще, то люди сразу заподозрили бы неладное. А с тобой мне хоть притворяться занудой не надо.
Я рассмеялась и потрепала его по волосам. Он показательно замурчал и начал, как кот, подсовывать мне голову под ладонь, чтоб погладила. Я, конечно, это сделала:
— Черт, как же приятно! Я соскучился по прикосновениям больше, чем по чему-то еще. Стопроцентный гедонист!
Он уже уложил голову мне на колени, чтоб мне было удобнее выполнять свои прямые обязанности. Сам Сережа разве что ножкой не подрагивал от восторга, газету просто отбросил за ненадобностью.
— А разве ты что-то чувствуешь?
— Угу. Чувствую все, что чувствует тело. Так что если ты до сих пор на меня зла, то можешь и треснуть.
Даже если бы я была зла на него, то все равно бы не стала портить ему день — такое короткое его время. Как я могу отнять у него эти минуты почти воскрешения?
— Но знаешь… — продолжил он со смехом. — Если в следующий раз тебя все-таки убьют, то ты не уходи, ладно? Будем вместе хлопать дверцами! Бабку с пятого доконаем…