Он сделал паузу, должно быть, думая, что царица прервет его новым вопросом. Но та молчала, ожидая, пока Менелай скажет все до конца. Мирмидонцы, блистая доспехами и оружием, стояли по бокам ее кресла, как каменные. И недвижно, грозно застыл у ее ног золотистый пес Ахилла. Во всем этом было что-то настолько торжественное и одновременно таинственное, что у царя Спарты, никогда не страдавшего трусостью, слегка дрогнуло сердце. Он вспомнил о кораблях, загородивших его судам выход из бухты, о гневном молчании толпы эпирских жителей, мимо которых он недавно прошел перед тем, как войти во дворец. Что это все означает? Месть за сожженную Трою?
Высокая тень скользнула по стене и встала за креслом Андромахи. Менелаю вдруг стало холодно. «Гектор!» — пронзила сознание одуряющая страхом мысль.
У него хватило мужества слегка повернуться и посмотреть назад. За его спиною стоял старый Феникс, перед тем остановившийся у входа в зал, но теперь подошедший ближе. Это его тень упала на стену позади царицы.
Менелай понял, что готов разразиться истерическим смехом, и поспешно опустил голову, чтобы Андромаха не успела заметить его смятения. Но она заметила.
— А как же с Орестом, царь? — вновь прозвучал ее мелодичный голос. — Троих ты убьешь, а он? Он вернется в Микены?
— Нет! — почти с бешенством выдохнул Менелай. — Он поедет со мною в Спарту. Сразу по приезде я выдам Гермиону замуж за одного из моих друзей, который давно этого добивается. Думаю, теперь и она согласится, лишь бы причинить боль Оресту.
— Да? — не удержала Андромаха удивленного восклицания. — Но ты говорил, что это она приказала ему убить Неоптолема.
Теперь Менелай дал себе волю и сухо, зло рассмеялся.
— Ты — женщина, но ты не знаешь женщин, царица! Да, она отчаянно хотела его убить, но едва узнала, что он ранен и, скорее всего, ранен смертельно, она пришла в ужас и возненавидела того, кто это совершил! Думаю, она всерьез поверила в то, что ничего такого не приказывала, а просто так болтала… Нет, нет, она выйдет замуж, и Ореста я заставлю быть на ее свадьбе! Может, он и не умрет с горя и от злости, но ему будет хуже, чем если бы я его заколол своим мечом.
— Кажется, ты тоже его ненавидишь, — задумчиво проговорила Андромаха. — Но ведь это сын твоего брата, а брата ты, как говорят, любил.
— Да, я любил Агамемнона! — воскликнул Менелай. — Но я же говорил тебе: Орест на него не похож! Я и представить себе не смог бы, чтобы Агамемнон пошел на поводу у женщины…
— Но из-за женщины вы с ним начали войну и вовлекли в нее всех ахейских царей! — уже резко произнесла Андромаха.