Менелай вновь опустил голову, понимая, что погибнет, если произнесет хотя бы одно лишнее слово. Мысленно он поставил себя на место Андромахи, попытался представить все, что она должна была сейчас чувствовать и переживать, и понял, что сам едва ли сдержал бы свой гнев… Но, подняв голову, он увидел, что царица смотрит на него прежним, почти невозмутимым взглядом, и даже Тарк по-прежнему лежит, не шевелясь. «Вот это сила!» — подумал Атрид с невольным восторгом.
— Войну мы начали не из-за женщины, Андромаха, — медленно проговорил царь Спарты. — Вернее, для меня это сперва было действительно лишь делом моей оскорбленной гордости. Но не для Агамемнона. Он просто воспользовался подлым поступком Елены и моим гневом, чтобы объединить базилевсов вокруг Микен и завоевать Троаду с ее несметными богатствами. Позже он и меня убедил, что так нужно, и что повод — лучше некуда. Он был честолюбив и самонадеян. И я тоже. Год за годом шла война, и мы понимали, что нам не победить, но не могли остановиться…
— Но вы же победили! — голос Андромахи дрогнул, дрогнула ее рука, и, ощутив эту дрожь, вновь глухо зарычал Тарк.
— Лежать! — крикнула молодая царица, сдерживаясь из последних сил, краем глаза ловя умоляющий взгляд Феникса и с другой стороны — сурово-вопросительный взгляд Пандиона. — Вы победили, Менелай. Сперва обманув Ахилла, которому ты сказал, что его друга убил Гектор, хотя Патрокл был убит другим воином. Тогда случилось чудо: Гектор остался жив. Потом вы хотели воспользоваться предательством жреца и во время перемирия захватить Трою, пройдя через подземный ход. Не смотри с таким удивлением — это Ахилл помешал вашей затее, раскрыв ее нам с Гектором! Он всегда был до конца честным. Потом вы хотели воспользоваться нападением амазонок, потом… потом погиб Ахилл, и ценой подлого обмана вы взяли Трою! Вы победили, Менелай! Или нет?
— Нет, — голос царя Спарты звучал теперь жестко. — Какая же это победа, Андромаха? Когда-то потомки Критского царя Ила тоже завоевывали Троаду. Они захватывали богатые земли, строили там свои города и крепости, возводили дворцы, назначали наместников, усмиряли варварские племена, жившие вокруг, заводили связи с соседними странами. Они создали великое государство, и ради этого нужны были все те войны — после них наступил мир, и народы, которые они покорили, сотни лет жили счастливо. А что сделали мы? За двенадцать лет мы погубили сотни лучших наших воинов и героев, а оставшихся в живых перессорили! Мы разорили Троаду и разрушили все, что могли разрушить. Мы сожгли Трою, прекраснейший и богатейший город Азии, и ничего не построили взамен. Наши войска были утомлены и озлоблены годами войны, и мы не только не могли оставить в Троаде наши отряды, но не сумели бы даже прислать туда новых воинов, чтобы расширять свои владения: кто бы захотел туда ехать? Союз базилевсов не укрепился, а расшатался из-за распрей и обид, и никакого великого государства мы бы не создали, даже останься Агамемнон жив! Он затеял войну, не рассчитав сил и не понимая, на что идет. Жаждой золота и крови нельзя объединить никого! И теперь тени той войны преследуют нас, раны ее гниют, и наши страны на грани столкновения друг с другом, как было в давние времена. Я признаю свою вину в том, что произошло. Но неужели уже ничего нельзя исправить, Андромаха?