Три часа спустя, когда солнце уже сильно перевалило за полдень, они оказались над кромкой берега, круто уходившего к заливу, где стояли два корабля — Неоптолема и Одиссея.
На узкой полоске галечного пляжа, окаймлявшего высокие утесы, были разведены несколько костров, в котлах бурлила вода — варилось мясо, гребцы с обоих кораблей либо несли караул, либо занимались ловлей рыбы, либо купались и отдыхали.
Став над самым краем берега, Ахилл высоко поднял обе руки и трижды развел их в стороны. За берегом снизу наблюдали — тотчас все, кто сидел вокруг костров, повскакали на ноги, а трое воинов бегом кинулись к самому высокому утесу и стали карабкаться на него. Один из них тащил зажженный факел.
— Там, на утесе, мы заранее сложили большой костер и покрыли кучей водорослей, — пояснил герой, спуская на землю женщину и мальчика, сонно протиравшего глаза. — Сейчас костер зажгут, и столб дыма подаст сигнал Авлоне. Она должна была после полудня подняться наверх, на башню, либо послать кого-нибудь — Эфру, Феникса, кого-то надежного, чтобы ей вовремя сообщили. Теперь Авлона будет знать, что мы нашли тебя, Астианакс, и она может уходить.
— А если ей не дадут? — в тревоге спросила Андромаха.
— Тогда ее дело — дождаться нас, а уж это она сумеет. До ночи мы возьмем Эпиру. Это ведь просто. Только бы обошлось без лишних смертей!
По крутой тропе они спускались довольно быстро. Как и прежде, последним был Тарк, не сводивший глаз с Паламеда. Что до ахейца, то во время спуска у него явилась малодушная мысль нарочно оступиться и рухнуть с высоты в сотню локтей на жесткую гальку. Это сразу освободило бы его… Но ахеец тут же подумал, что в случайность падения никто не поверит, а показать такую трусость… Нет уж, лучше еще раз взглянуть в глаза Одиссею.
Они одолели две трети спуска, и уже стало возможно без труда разглядеть людей на берегу. Андромаха, шедшая сразу за Ахиллом и Астианаксом, ясно увидела среди стоявших полукругом воинов огромную фигуру в черном хитоне, с волной черных волос, растрепанных ветром. Она видела его еще с самого верха, но старалась не смотреть, боясь, что ошибается, что это — обман зрения, что все это вообще сон и сейчас исчезнет. У нее кружилась голова, она цеплялась за камни, царапая руки, чувствуя, что может упасть. Ахилл, угадав ее состояние, обернулся и предложил:
— Тебя спустить, а?
— Нет, нет! Я сама… Пропустите, пропустите меня!
Она соскользнула по краю тропы, чудом не оступившись и, как сумасшедшая, рванулась вниз, одолев последнюю часть спуска за несколько мгновений, увлекая за собой дождь мелких камешков и песка, скользя, спотыкаясь, но продолжая этот безумный бег. Ахилл только ахнул, не успев ее удержать, однако поняв, что она, невредимая, уже почти внизу, перевел дыхание и подхватил подмышки мальчика, готового ринуться следом за матерью.