— А теперь когда собираетесь? — повторил вопрос Нанок.
— Не знаю, — пожал плечами Нутетеин. — Когда нутро позовет.
— Но ведь это для вас работа, — сказал Нанок. — Люди ждут вас.
— Работа человеческая бывает для добывания пищи, для жилища, делать что-то руками для других людей, — наставительно заметил Нутетеин.
— И делать радость для других людей.
Нутетеин сердито посмотрел на Нанока:
— Мне много говорили таких слов. В управлении культуры, в окружкоме, в окрисполкоме. О сознательности моей рассуждали. Но какая тут сознательность, когда сердце молчит, а тебя заставляют петь и танцевать? Это все равно что спать с женщиной по принуждению…
Старуха снова крякнула, и Нутетеин виновато глянул на нее.
— Давай сходим на лежбище! — предложил он.
У старика была байдарка, оснащенная подвесным моторчиком.
Вода упруго била по днищу, мотор пел, а на душе у Нанока было хорошо и чисто. Разве можно заставить вольного эскимоса, выросшего в том состоянии, что даже в языке не понадобилось слово «свобода», делать в определенное время то, к чему у него не лежит душа? В этом, видимо, действительно что-то было. Однообразные занятия были чужды человеку, выросшему на воле.
Уэленская коса длинная. Уже давно исчезли дома, а низкая полоса все тянулась, за ней угадывалось неспокойное море. Косяки птиц почти непрерывной стаей летели у горизонта.
За проливом Пильхын, где кончалась галечная коса и начиналась тундра, Нутетеин направил байдарку к берегу.
Вытянули на берег байдарку и зашагали по топкой тундре, держа направление к возвышающимся вдали скалам.
Дерн вплотную подступал к воде, и земля смачно чавкала под резиновыми сапогами.
— Как твоя работа? — спросил Нутетеин.
— Мне интересно, — ответил Нанок.
— Жалеешь, что не стал охотником?
— Кому-то и в музее надо работать.
— Это, конечно, верно, — заметил Нутетеин. — Но и охотиться тоже надо.
Старик обернулся и оглядел внимательно Нанока.
— Сильные руки нужны на вельботе.
Нанок смутился. Конечно, ездить в командировки, устраивать экспедиции, вести исследования куда легче, чем на вельботе преследовать моржа или кита. Да и бродить по дрейфующему льду в зимнюю пору тоже нелегко… В глазах знаменитого певца Нанок, конечно, отступник. Честно говоря, вряд ли он теперь может загарпунить моржа. Почти и позабыл, как это делается…
Нутетеин шел впереди. Ноги его легко ступали по качающимся кочкам. На его груди большой бинокль в кожаном футляре качался в такт шагам.
Старику так легко разговаривать, осуждать Нанока. Он может взять и уйти, когда ему надоедает в ансамбле. И выговор ему нипочем. А попробуй Нанок совершить такое. В два счета уволят. Да еще напишут такую характеристику, что и не везде возьмут на работу.