В обзоре послевоенной истории обществоведения сказано: «Социологи-шестидесятники относились к своим работам как своего рода инструкциям, которыми власть должна воспользоваться, чтобы улучшить положение дел… Окончание „оттепели“ в мемуарах маркируется как крушение надежд… Начало „застоя“ в воспоминаниях, как правило, соотносится с изменением формата взаимодействия социологов и власти: теперь это не сотрудничество, а подрывная деятельность… Социологи, преодолевшие искушение сотрудничеством с обманувшей их надежды властью, теперь рассматривают социологическое исследование как „сопротивление системе, но с помощью научного знания“ [Шубкин, 2001]». [Димке Д.В. Классики без классики: социальные и культурные истоки стиля советской социологии // СОЦИС, 2012, № 6.]
В предисловии к материалам симпозиума «Российская социологическая традиция шестидесятых годов и современность» (1994) В.А. Ядов и Р. Гратхофф пишут: «Уникальность советской социологии заключается, прежде всего, в том, что, будучи включена в процесс воспроизводства базовых идеологических и политических ценностей советского общества, она стала важным фактором его реформирования и, в конечном счете, революционного преобразования».
Обществоведы-«шестидесятники» оказывали большое воздействие на интеллигенцию — через образование, СМИ и систему идеологической учебы. Через эти каналы большая часть интеллигенции сдвинулась к «недоброжелательному инакомыслию», а через личное общение с интеллигенцией эти настроения усвоили широкие массы трудящихся. При этом ни интеллигенция, ни другие общности и не думали разрушать СССР. Хотели как лучше! Наслаждались морализаторством, а меру и расчеты отбросили.
А.С. Донде пишет, как о важном «субъекте сознания», об «интеллигентских кухнях»: «[Он] представляет собой „устную антисоветскую традицию“ советского общества, сложившуюся с конца 50-х годов и сохранявшуюся на протяжении десятилетий в подпольном интеллектуальном салоне… Даже еще и сейчас устная традиция „салона“ мощнее, чем письменная традиция, представленная новой прессой, возникшей с началом гласности, а тем более академической письменной традицией, которую „салонная“ традиция в значительной мере интеллектуально коррумпировала».
Очевидно, что влиятельная часть гуманитарной интеллигенции, близкая к власти и имевшая поддержку Запада, заняла позицию конфронтации с большинством советского общества. Этот конфликт в 1970-е годы перерос во внутреннюю холодную войну (информационно-психологическую и готовящуюся экономическую). Большинство, в состоянии без проекта, без организации и под интенсивным идеологическим давлением, потерпело поражение.