– За нами? Кто на земле?
– Ну да, – отвечал Роз. – Они вас видят, где бы вы ни были.
Слушатели на крыше вздыхали вразнобой, напоминая хор на сцене, отдыхающий перед очередным номером. А Гомер, лежа в спальне Уолли, с изумлением думал, почему это в мире так устроено – одни рождаются, а других в это самое время убивают.
Это все в порядке вещей, сказал бы ему доктор Кедр. Взять хотя бы Сент-Облако, за исключением карточек на сахар и некоторые другие продукты (что, конечно, большой минус), в остальном война, эта бойня, в жизнь приюта никаких перемен не внесла. Или Великая депрессия, как некоторые называли то давнее бедствие; в Сент-Облаке ее почти не заметили.
«Мы – сиротский приют, – думал доктор Кедр. – Мы призваны именно так служить обществу. И мы не изменимся, если, конечно, нам не помешают». Когда Уилбур Кедр бывал на грани отчаяния (эфир действовал слишком сильно, неминуемая дряхлость, казалось, несла гибель всему, а подпольная деятельность бросалась в глаза, как кромка дальнего леса на фоне колючего осеннего неба), спасительным якорем была мысль: «Я люблю Гомера, и я уберег его от войны!»
Но Гомера это не радовало. Для человека, любящего безответной любовью, ни в чем нет радости. Наоборот, по мнению Гомера, судьба безжалостно с ним обошлась. Никто, даже сирота, не в силах долго довольствоваться неразделенной любовью, подчиниться требованию – надейся и жди. Доктор Кедр от войны его спас, но и он не мог спасти его от Мелони.
В самый разгар уборки яблок Уолли опять перевели в другое место, на этот раз в летное училище в Шермане (тоже в штате Техас) – основной курс, эскадрилья «Д». А Мелони успела к этому времени побывать на пяти яблочных фермах. Деньги у нее были, в работе она не нуждалась. Нанявшись на ферму и узнав, что никто там не слыхал про «Океанские дали», она шла дальше. Мелони собирала яблоки в Харпсуэлле и Арроусике; двигаясь на север, дошла до Рокпорта; вглубь штата – до Эплтона и Лисбона. В одном месте свернула в сторону – кто-то сказал ей, что в Уэскассете есть «Океанские дали», но это оказалась гостиница; какой-то торговец мороженым мимоходом бросил, что видел «Океанские дали» во Френдшипе. Но это было название частной парусной яхты. В Южном Томастоне Мелони выиграла кулачный бой с метрдотелем ресторанчика «Дары моря»: он потребовал, чтобы она перестала приставать к посетителям с расспросами о каких-то «Океанских далях». Выиграть-то выиграла, но пришлось уплатить штраф за нарушение общественного порядка. И когда в первых числах ноября вошла в Бутбей-Харбор, кошелек у нее был почти пуст. Море было сизо-серое, в барашках, хорошенькие летние яхты стояли в сухих доках, в ветре чувствовалось дыхание зимы; поры земли, телесные поры Мелони, как и разочарованное сердце, сжимались в предчувствии холодов.