– О, роза, – пробормотала она в ответ, глядя на картину, – ты больна!
Удивленный неожиданным вторжением Блейка в разговор, Николас взглянул на нее.
– Прошу прощения?
Джералдин повернулась к нему.
– «Больная роза», – подсказала она, но Николас продолжал молча смотреть на нее. Она тяжело вздохнула, намекая на то, что он самый безнадежный глупец из всех живущих, и объяснила: – Стихотворение Уильяма Блейка, из «Песен невинности и опыта». Вы его знаете?
Теперь мисс Хант хочет поговорить о поэзии. Не то чтобы Николас не любил лирику, совсем наоборот, но академические дискуссии на эту тему утомляли его до смерти. В голове всплыли школьные воспоминания, когда приходилось выслушивать сухие, как пыль, лекции о четверостишиях и ямбических тетраметрах и нелепые толкования шекспировских сонетов. Николас подозревал, что лекция о Блейке мисс Хант будет еще ужаснее, чем те, что читали профессора в Оксфорде, и в отчаянии попытался уйти от этой темы.
– Простите, нет, – соврал он. – Я никогда не читал Блейка.
– О, роза, ты больна, – повторила Джералдин, повышая голос, – во мраке ночи бурной разведал червь тайник любви твоей пурпурной.
Откуда-то сбоку послышался сдавленный звук. Николас скосил глаза и увидел стоявшую в нескольких футах Белинду. Он злобно посмотрел на нее, но без толку: она в его сторону не смотрела, изображая пристальный интерес к Вермееру, зажав ладонью рот.
Мисс Хант придвинулась ближе к Николасу, и ему пришлось вновь обратить на нее внимание. С некоторой тревогой он наблюдал за тем, как ее глаза расширяются, загораясь зловещим возбуждением, и внезапно начал сомневаться в ее рассудке.
– И он туда проник, незримый, ненасытный, – прошипела она, – и жизнь твою сгубил своей любовью скрытной[3].
Джералдин застыла в выжидающей позе, словно требовала от него высказать свое мнение, правда, Николас не мог понять, о стихотворении или о ее декламации.
– Прелестно, совершенно прелестно, – произнес он выразительно, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно и не ранило ее чувств, и торопливо перешел к Вермееру. – Мне очень нравится эта картина, мисс Хант. А вам?
И пока девушка шла к нему, он склонился к Белинде и пробормотал:
– Я сверну вам шею.
Пока Трабридж и мисс Хант гуляли по элегантным залам Национальной галереи, Белинда держалась сзади на расстоянии, и с восторгом думала о том, что день отвечает всем ее ожиданиям.
Все время после той пятницы леди Федерстон с наслаждением вспоминала эпизод в «Кларидже». Всякий раз, стоило ей подумать о нескончаемой самовлюбленной болтовне Шарлотты и одуревшем лице Трабриджа, она начинала хохотать. А сегодня с радостью поняла, что вторая попытка познакомить маркиза с наследницей, полностью отвечающей его заявленным требованиям, оказалась такой же забавной, как и первая.