Перед глазами у Адама расплывалась мутная багровая пелена.
– Честно говоря, я не знаю, миссис Снит. Зачем мне это? Вы предлагаете новый способ собрать больше денег для церковных нужд?
Миссис Снит попятилась.
– Надеюсь, вы не слишком огорчились, преподобный, – запинаясь, пробормотала она.
– Не тревожьтесь обо мне, миссис Снит. У меня достаточно подушечек, к которым я могу обратиться за нравственной поддержкой. – Язвительный тон пастора и его колкие слова заставили пожилую даму потрясенно застыть. – Позвольте вас спросить, миссис Снит. Я знаю, вы женщина разумная, справедливая и в высшей степени порядочная. Отчего, по-вашему, Хейнсворт бросил подобное обвинение, когда мисс Питни начала расспрашивать его о прошлом? Вы действительно верите, что такое совершила женщина, которую вы видели с младенцем О’Флаэрти на руках? Женщина, читавшая вслух детям? Та, что радушно принимала вас у себя дома и послушно выполняла все ваши поручения? Или заповедь о любви к ближнему для вас – всего лишь красивая вышивка на подушке?
Адам отправился на поиски Хейнсворта, оставив миссис Снит стоять с разинутым ртом.
Он рассекал толпу гостей, как смертоносная пуля, стремящаяся к цели.
Хейнсворт встал возле большой чаши с пуншем, глядя на Еву. Та замерла у стены, рядом с высокой вазой, полной цветов, словно одинокий островок, окруженный бурными волнами. Остальные дамы держались поодаль, – так обходят айсберг корабли из страха, что, подойдя слишком близко, разлетятся в щепки. На губах графини играла легкая царственная улыбка, не приветливая, но и не враждебная. Шелковое платье цвета граната сверкало в свете люстр. Казалось, стройная фигура Евы объята пламенем. На фоне яркого платья ее лицо выглядело неестественно белым.
Подняв глаза, она увидела Адама. Его сердце рванулось к ней с неистовством Молли, вечно грязной собаки О’Флаэрти.
Чувствуя себя последним болваном, пастор обуздал порыв и с усилием отвернулся. По воле случая он оказался рядом с Хейнсвортом.
Виконт, не повернув головы, заговорил небрежно-скучающим тоном лондонского денди.
– А графиня и впрямь хороша, не правда ли, преподобный Силвейн? Но, должен предупредить вас: она вам не по карману. Не тратьте зря время. Лучше приударьте за той юной милашкой, все приданое которой – пара коров. Той, с розами на щеках и вот такими грудями. – Он сопроводил свои слова красноречивым жестом. – За мисс Чаринг.
– Зачем вы это сделали, Хейнсворт?
Слова Адама, произнесенные медленно и немного рассеянно, прозвучали как тихий свист шпаги, выскочившей из ножен.
Адам редко испытывал гнев, теперь же в нем клокотала ярость. Казалось, воздух вокруг вдруг сгустился, потяжелел, задрожал, как при приближении грозы. Головы гостей, одна за другой, стали поворачиваться к священнику и лондонскому щеголю, словно на звук боевого клича. Вскоре на них уже обратились все взгляды.