Лакей леди Уэррен дожидался в гостиной под бдительным оком миссис Далримпл.
Вернувшись к столу, Адам наскоро нацарапал два слова на листке бумаги, посыпал свежие чернила песком и сложил записку. На мгновение он замер, не в силах пошевелиться; сердце налилось свинцом, окаменело, как сладкое печенье миссис Лэнгфорд.
Усилием воли он прогнал из головы все мысли, безжалостно заглушил в себе чувства. Двигаясь заученно, как автомат, он вручил записку лакею. Тот посмотрел на него едва ли не с мольбой, прежде чем уйти.
После этого графиня перестала писать Адаму. Зато прихожане снова начали посещать воскресные службы.
«Пожалуйста, перестаньте».
Ева перечитывала эти слова снова и снова, ища в них искорку нежности, уступчивости, которую она могла бы раздуть, пустив в ход все свое очарование и умение убеждать. Но этот мужчина походил на неприступную крепость. Он знал, что делает, когда писал эти два слова. Адам знал ее. И не оставил ей ни единой лазейки.
Он даже не подписал записку, словно вконец потерял терпение, устав от ее выходок, и жаждал лишь покоя.
Ева хорошо понимала, почему он так поступил, и, к ее чести надо сказать, ей стало стыдно.
Она разрывалась между желанием разорвать листок в клочки и стремлением бережно сохранить его. В конце концов предпочла последнее. Ева отложила записку так осторожно, словно коснулась израненной руки Адама. Потом замерла в неподвижности, чувствуя себя опустошенной, словно колокол без языка.
Она толком не спала почти две недели. За это время никто ее не навещал. Ева дважды заезжала к О’Флаэрти и один раз видела из окна, как на подъездной дорожке остановилось ландо миссис Снит, а затем скрылось из вида, описав петлю (должно быть, почтенная дама заметила экипаж графини).
Вспомнив об этом, Ева на миг задержала дыхание, чтобы справиться с болью. Потом медленно выдохнула. Как она ненавидела тишину! Молчание пустого дома сводило ее с ума. Она не желала жить отшельницей.
Чувствуя, что потерпела поражение, графиня уселась за стол и взяла перо.
«Дорогой Фредди!
Я буду рада принять вас у себя. Приезжайте как можно скорее…»
Громкое чихание у нее за спиной заставило Еву подскочить от испуга. Перо дрогнуло, и на бумаге расплылась чернильная клякса. За чиханием последовал такой яростный, оглушительный кашель, что закачалась фарфоровая ваза на столе. Ева едва успела удержать ее от падения.
– Господи, Хенни, с таким насморком, как у тебя, нужен не платок, а фартук.
Когда приступ кашля прошел, Хенни шумно шмыгнула носом и достала из кармана передника платок размером с простыню.