— То-то и оно, деточка. Так что кушай спокойно и не бойся ничего.
Есть не хотелось ничуть, но и отказаться было бы невежливо. Вот же странно: раньше в присутствии бабушки подобной неловкости не возникало, Валери всегда держалась естественно и даже не задумывалась об этом. Едва она неохотно поднесла ложку к губам, что-то ткнулось ей в ногу.
От ужаса чуть не лопнуло сердце.
Это был всего лишь бабушкин черный кот. Валери нагнулась и почесала бархатистую шерстку между ушами. Но зверек пришел вовсе не за лаской — он облизывался, глядя на ее колени, где дымилась миска с похлебкой.
У Валери перед глазами закружилась комната.
— Похоже, мне нездоровится… — растерянно пролепетала она. И добавила, глядя в миску, на лавровый лист, под которым прятался кусочек жесткого мяса: — Что это?
Подняв затуманенные глаза, Валери увидела, что бабушка все еще в своем алькове. Занавеска и ночная рубашка делали ее фигуру бесформенной; не разглядеть и лица. Девушка смущенно отвернулась — невежливо смотреть на неодетую пожилую женщину. Но в следующий миг пришлось снова обратить взор на спаленку — зашуршала отодвигаемая занавеска.
И вовсе не так двигается человек преклонных лет. Слишком резкий рывок, слишком энергичная поступь, как будто силы девать некуда. Представший перед Валери силуэт уж точно не принадлежал ее бабушке. Однако разум отказался воспринять то, о чем говорили глаза.
А говорили они о том, что перед ней — ее родной отец!
Да, отец — но не такой, каким Валери его знала. С ним произошла невыразимая перемена, как с гусеницей, когда она превращается в бабочку. От него веяло мужеством и властностью; он внушал благоговейный трепет! У него лицо Сезара, да, но глаза… Они так похожи на глаза Волка!
От неожиданности она потеряла дар речи. Но молчать было нельзя — слишком много родилось вопросов.
— Папа…
Лицо Сезара тотчас помрачнело.
— Мне очень жаль. — Голос звучал точь-в-точь как отцовский. — Она… умерла.
Умерла? Но почему не только скорбь слышна в голосе Сезара? Еще как будто есть смущение, раскаяние… и чуть ли не торжество!
Что же случилось?!
— У меня не было выбора… Она поняла в конце концов, что я собой представляю.
Очнись, Валери! Это сон! Да просыпайся же!
— Что? Нет, этого просто не может быть. Да нет же, папа! — Валери вымученно рассмеялась. Она не верит! В такое нельзя, невозможно поверить. — Ты шутишь?
— Ах, если бы…
И тут она поняла, что тлеет в отцовских глазах. Стыд. В следующий миг девушка заметила ожог на руке.
«Нет, нет! — изо всех сил внушала она себе. — Этот не папа! Мой отец — добрый человек».