– Ладно уж тебе. Только не болтай там лишнего и вопросов своих дурацких тамошним и Фрязину не задавай. Ежели чего не понял, то меня спроси.
– Понял, Василий Саввич, лучше у тебя спрошу. Только ты уж не серчай на меня за дурь мою, я не все постиг пока.
Дьяк Мамырев рассмеялся:
– Да всего никто на Земле не постиг, а что постичь желаешь, то хорошо. И еще одно сказать хочу: в чужие земли придем, много там чудного и непривычного увидишь. Помни, что в чужой дом со своими правилами не лезут и что не все дивное на первый взгляд дивным со второго показаться может. Пальцем не тычь на чужие порядки и рта не разевай, словно бы ворон считаешь.
Долго еще наставлял дьяк Мамырев своего помощника, прекрасно понимая, что парень все забудет, и рот разинет, и мысли вслух выскажет. Не все умеют вида не подавать, что удивлены или неприятно поражены.
И вот перед ними Рим – великий, древний город, столица христиан-латинян. И прием у папы римского.
Но великий князь Иван Васильевич знал, кого выбирать послами, это Иван Фрязин балаболка и даже пустобрех, остальные себе на уме и цену и свою, и Москве знали. Все трое держаться с достоинством умели и не стали дрожать коленками пред папским престолом. Не слишком волновались московские послы, направляясь в сопровождении богато одетых слуг и охраны в Ватикан.
При папском дворе их приезда ждали, но папа Сикст все еще был занят праздниками по поводу своего восшествия на престол Святого Петра.
Эти русские медведи всегда привозили богатые дары, особенно меха и самоцветы, но послы бывали редко, потому лучшим подарком для себя и престола папа Сикст посчитал бы присоединение Московии к Флорентийской унии. Тогда и меха в его сокровищницу, и золото на новый крестовый поход потекли бы рекой.
Потому московитов принимали двояко – полупрезрительно, но с надеждой.
Лаура ныла, держась за щеку, третью ночь – страдала зубами. Зою это страшно раздражало, советовала рот солью полоскать или вовсе зуб вырвать. Но девушка отказывалась от всего, полоскание казалось ей мерзким, а открывать рот перед лекарем страшно. В конце концов щеку красавицы разнесло, выглядела она уродливо. Оставалось ждать, пока нарыв сам прорвет.
Другая выгнала бы надоедливую соседку из комнаты или сама ушла, но Зое, живущей в папском дворце из милости, и гнать кого-то не пристало, и самой идти некуда, хотя имя у нее гордое, императорское – Палеолог. Два столетия Палеологи были на византийском троне, последний император – Константин XI – погиб, защищая город от турок, а с ним пала и Византийская империя. Католический мир не пришел на помощь осажденному Константинополю, но Ватикан приютил у себя брата последнего императора Фому Палеолога и потом его осиротевших детей. Так внучка одного императора и племянница другого Зоя Фоминична Палеолог стала воспитанницей понтифика и нахлебницей папского двора.