Митрополит относился к молодой великой княгине настороженно с первого дня, нахмурился, узнав, что уже крещена в греческой вере (не очень-то этому поверил, если бы не старец Евлампий), а уж легата папского с его красными перчатками и крыжом вовсе простить не мог. Не было в том Софииной вины, напротив, тогда еще будущая княгиня заставила Бонумбре крыж отдать, но недоверие не побороть. На Софиино счастье, дьяк Курицын не стал рассказывать митрополиту о встрече Софии с Марфой Борецкой в Новгороде. Достаточно того, что под благословение новгородского архиепископа Феофила подходила, который тоже в унию тянет.
Но все бы это постепенно забылось, не умудрись София сама дать повод к осуждению.
Приближалось Рождество – главный праздник для тех, кто в римской вере. И для православных тоже праздник, но второй по важности. Не зная об этом, царевна высказала митрополиту о главном празднике года. Тот помрачнел:
– Ты, княгиня, хоть и крещена ныне в православии, а кроме как креститься правильно, более ничего не знаешь и знать не хочешь. Это для латинян Рождество главней, для православных – Светлая Пасха, потому как Рождество – это рождение тела, а Пасха – Воскресение духа. Духовное важней телесного, худо, что вновь обращенная княгиня этого не знает! Я к тебе инокиню Ефросинью приставил, так ты и учиться не стала.
Митрополит выказал свое недовольство и Ивану Васильевичу. Князь нахмурился, он и без того не всегда ладил с митрополитом, пытаясь подмять того под себя, а уж по поводу жены-латинянки спорить совсем не хотелось. Попросил мать помочь Софии понять, что к чему, но та уезжала на богомолье, обещала заняться когда приедет.
Иван не настаивал, чтобы взяла невестку с собой, он знал, как истово молится великая княгиня Мария Ярославна, как не любит, когда отвлекают, даже любимую дочь Анну с собой не зовет, не то что иноземку, которую всему учить надо.
Было решено пока оставить Софию дома, а после возвращения Мария Ярославна невесткой займется.
Но София успела натворить дел, за которые не была наказана только потому, что никто не узнал…
Отведенные молодой великой княгине покои великолепны и богато обставлены. На полу опочивальни огромный шемаханский ковер, чтобы ножки не застудила, когда с постели встанет, на кровати множество перин, в которых тело просто тонет, в кованых сундуках привезенное ею богатство, о котором никто не спрашивал, большое венецианское зеркало в дорогой раме – тоже нарочно для царевны морем доставлено, стол покрыт тончайшей скатертью с золотой вышивкой, полог, что кровать защищает от нечаянного нескромного глаза, весь в золотом шитье…