Подсвечники многочисленных восковых свечей изящной ковки с позолотой, в окнах не слюда, а стекло, но прикрыты они тяжелыми, затканными сказочными птицами занавесями. Постель устлана простынями тончайшего полотна, все дерево резное… Киот в углу тоже богато украшен.
Всюду золото, серебро, самоцветы, бархат, шитье, все предусмотрено, никто случайно не подсмотрит за женой великого князя, никто не потревожит.
Все очень богато и очень для Софии скучно. Она, привыкшая делить небольшую комнату с беспокойной Лаурой, страдала в одиночестве. Иногда начинало казаться, что лучше сквозняки папского дворца, чем уютная опочивальня в Москве, что лучше не дающая поспать из-за больного зуба Лаура, чем услужливые девки, которые появляются и исчезают неслышно.
И только одно навсегда привязало сердце Софии к Москве и этой опочивальне – ожидание прихода великого князя Ивана Васильевича, ее супруга. София не желала признаваться самой себе, что по уши влюбилась в темные очи мужа, что готова на все, только бы его сильные руки снова подхватили и, обнаженную, положили на перины, чтобы потом ласкать почти до рассвета.
Но великий князь не сидел в Москве, уехала на богомолье свекровь, поспешил куда-то и он сам. Царевне оставалось скучать. Она пробовала читать, но и это быстро надоело.
София закрыла книгу. Эти стихи Петрарки она все уже знала наизусть. Княгиня Мария Ярославна не права, написано не на латыни, а на итальянском разговорном. При папском дворе официально этот язык не приветствовался, но все читали сонеты Петрарки, посвященные его Лауре. Иное дело «Покаянные псалмы», те на латыни и Церковью признаны, их позволялось не прятать от строгих глаз.
Но каяться вовсе не хотелось, София не знала за собой таких уж грехов. Потому и лежали открытыми в ее горнице две книги – одна на столе, с псалмами Петрарки на латыни, а другая на коленях, с его любовными сонетами на итальянском, который в Москве фряжским называли.
А еще в сундуке был спрятан «Декамерон», подаренный братцем Андреасом на свадьбу с самыми разными намеками. София знала многие из рассказов этого произведения Боккаччо, но ни читать книгу, ни даже вытаскивать ее из сундука не хотелось. Елена и Анна Траханиоты рассказывали о том, что и в Москве блуда немало, но он весь словно внутри дворов, скрыт от чужих глаз заборами, спрятан заговором молчания. Жены не против того, чтобы мужья себе девок дворовых на ложе брали, особенно когда сами в тяжести или не могут мужей ублажать. Одна забота – чтоб девки детей не рожали да здоровы были. Но поскольку все внутри одной семьи крутилось, то о втором можно не беспокоиться, а с первым научились справляться, хотя среди дворовых немало бегало детишек, подозрительно похожих на своих хозяев.