– Я так рад вас видеть, – сказал Рей.
Ее губы чуть растянулись в неуверенной улыбке. Сегодня она накрасила их коричневато-лиловой помадой.
– И где вы были в последние дни?
– На Джудекке.
– Борода вам идет.
– Спасибо. Возьмите это, пожалуйста. Чтобы я не забыл.
Елизавета взяла пакет, улыбаясь, как ребенок:
– Что это? – Она вытащила из пакета сумочку и открыла рот от удивления. – Ой, какая красивая! Squis-s-sito![55]
Рей был доволен.
– Вам понравилось, и я рад. Это в благодарность за то, что вы для меня сделали.
– Но я ничего не сделала.
– Нет, сделали. И немало. Кроме вас, у меня не было друзей в городе. – Он посмотрел на часы. – Я всегда вынужден спешить из-за вас.
Он расплатился, и они вышли из кофейни. На улице они взялись за руки, потом – под руки, переплели пальцы.
– Наш путь так короток, мне жаль, – сказал Рей.
Елизавета счастливо рассмеялась.
– Вы позволите поцеловать вас?
Она сразу же огляделась – не потому, что колебалась, просто искала место для уединения. Они остановились перед какой-то дверью. Девушка обняла его за шею и поцеловала долгим поцелуем. Он тесно прижал ее тело к своему, почувствовал, как в нем рождается непреодолимое желание, словно он знал ее прежде, знал долго. И тут ему вспомнились строки стихотворения. Они поцеловались еще раз, почти таким же долгим поцелуем, как первый.
Потом она отстранилась и сказала:
– Мне правда пора.
Они двинулись дальше.
– Вы знаете такие стихи? – начал он. – Они, конечно, по-английски, а итальянского перевода я не знаю. Вот они:
Могилы – недурной приют,
Но там обняться не дают
[56].
Их написал Эндрю Марвелл.
Она ничего не знала про Марвелла, и он пересказал ей строки, переживая, что приходится использовать его никудышный итальянский.
– Я обманул могилу, – сказал он. – Не многим это удается.
Это она поняла и рассмеялась.
– Я тебя увижу еще? – спросила она, стоя у своей двери.
– Не знаю. Понимаешь, я, может быть, уеду завтра утром, переговорив с полицией. – Он снова перешел на шепот, опасаясь, как бы их не услышали члены ее семьи в доме. – Но если я останусь, то постараюсь встретиться с тобой еще.
Вдруг ему стало ясно, что он ничего не может обещать. Впрочем, это не имело значения. Их встреча прошла в некотором роде идеально, и только это было важно.
– Надеюсь. Доброй ночи, Филипо… или как уж там тебя зовут. И тысяча благодарностей за сумочку.
Она исчезла в доме.
После этого Рей бродил около часа, словно в тумане, забыв о своих проблемах. И если мысли его были смутными, то Венеция, напротив, ясно представала перед ним во всей своей чеканной красоте. Вечер стоял морозный и ясный, и свет каждого фонаря отчетливо выделялся в темноте, яркий, как звезда. И городские виды радовали Рея так, словно он оказался здесь впервые, как это происходит, когда человек влюбляется, хотя Рей знал, что не влюблен в Елизавету. Его умилил вид детишек у церкви, стоящей здесь со времен Марко Поло, – им уже пора было спать, а они играли; порадовали его глаз и три шелудивых кота, жавшихся в переулке, что через сотню ярдов заканчивался тупиком. Рей поел в ресторане, в котором не бывал прежде, почитал книжицу, лежавшую у него в кармане.