— Я узрел! Уругал урзел!
Клык, чёрную с сединой шерсть которого было трудно разглядеть под подсыхающей маской крови, подошёл и остановился рядом с Погромом. Мышцы пса дрожали, но ран на нём не было. Карса обернулся и увидел, что у них осталось четверо собак: пятая потеряла переднюю лапу и теперь ковыляла по кругу, оставляя за собой алый след.
— Дэлум, перевяжи ей лапу — вечером прижжём.
— Что толку от трёхногой собаки, предводитель? — тяжело дыша, спросил Байрот.
— Даже у трёхногой собаки есть уши и нос, Байрот Гилд. Когда-нибудь она ещё будет лежать — седая и толстая — у моего очага, в том клянусь. Ладно, из вас кто-нибудь ранен?
— Царапины.
Байрот пожал плечами и отвернулся.
— Я потерял палец, — сообщил Дэлум, вытащил кожаный ремешок и направился к раненой собаке, — но не очень нужный.
Карса ещё раз взглянул на отступавших ратидов. Они уже почти добрались до ряда чёрных елей. Предводитель послал им последнюю презрительную ухмылку, затем положил ладонь на лоб Погрому.
— Отец мой сказал правду, Погром. Никогда я не скакал на таком коне, как ты.
В ответ на эти слова приподнялось ухо. Карса наклонился и коснулся губами лба зверя.
— Мы с тобою, — прошептал он, — становимся легендой. Легендой, Погром.
Выпрямившись, он оглядел трупы на мосту и улыбнулся:
— Пришло время собирать трофеи, братья мои. Байрот, твой медвежий череп уцелел?
— Думаю, да, предводитель.
— Твой подвиг даровал нам победу, Байрот Гилд.
Здоровяк обернулся, прищурился и внимательно посмотрел на Карсу:
— Ты всегда удивляешь меня, Карса Орлонг.
— А меня удивляет твоя сила, Байрот Гилд.
Теблор помолчал, затем кивнул:
— Я готов следовать за тобой, предводитель.
Всегда был готов, Байрот Гилд, и в том — различие между нами.