– Надо было раньше меня разбудить, – сказала она Ренату, который наклонился к ней. – Этот ублюдок чуть не порезал мне лицо! Вернее, папаша Джейн хотел ее изуродовать… Слушай, я запуталась! Сюжет рукописи не совсем вымысел… Какие-то вещи происходили на самом деле…
– Какие?
– Отношения Джейн с отцом… его странные ритуалы…
* * *
Кромешный мрак не рассеивался, глаза не привыкали к темноте. Звуки тоже исчезли. Алина не слышала ни своего дыхания, ни храпа, который минуту назад издавал Бушинский.
Она подумала, что вырубилось электричество, и надеялась на помощь персонала гостиницы. Однако те будто вымерли. Не подавали признаков жизни и постояльцы, если таковые находились в соседних номерах.
«Эй, кто-нибудь!» – хотела позвать Алина, но не смогла пошевелить языком. Все вокруг замерло, потонуло в тишине. Сколько это длилось? Минуту, две, три? Девушка потеряла счет времени. Вдруг в темноте забрезжил огонек.
«Наконец-то!» – подумала она, отметив, что мысли замедлились и утратили эмоциональную окраску. Ею овладело безразличие. Алина забыла о том, как оказалась здесь, и просто наблюдала происходящее.
Огонек приблизился, и секретарша увидела, что это – свеча в руках молодой женщины. Желтое зарево осветило распростертого на кровати человека.
– Это он! – воскликнула гостья, наклоняясь над телом.
– Он? – переспросило то ли эхо, то ли невидимое существо во мраке.
– Пора начинать…
Алины никто не замечал. Впрочем, разве она могла помешать ходу событий? Ледяной холод сковал ее, губы онемели, язык прилип к небу.
Женщина поставила свечу на тумбочку и что-то зашептала, поворачиваясь на все четыре стороны. У нее было красивое и страшное лицо, обрамленное красным покрывалом. Каким-то образом посреди комнаты появился котел с кипящей жидкостью. Гостья бросала туда мелкие камешки и травы.
Потом она взмахнула ножом и… перерезала горло Бушинскому. На тигровое покрывало хлынула кровь…
Алина закричала бы, но крик застрял у нее в горле. Она бы закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но веки не опускались.
Казалось, вся кровь вытекла из жил Бушинского. Женщина издала удовлетворенное восклицание и принялась заливать в широкую рану жидкость, которая варилась в котле.
Алину затошнило. Содержимое котла с отвратительным бульканьем исчезало в раскрытой ране на шее Бушинского, словно тот жадно поглощал зелье окровавленным ртом.
Секретарша лишилась чувств. Ее тело обмякло и опустилось на пол. Она не видела, как гостья закончила свою работу и удалилась, закрыв за собой дверь. В номере воцарился прежний непроницаемый мрак.