— Не оскорбляй мою маму, — резко проговорила я, когда до меня дошел смысл сказанного им. Он усмехнулся.
— Я не оскорбляю, я констатирую факт. Все мои поступки не так глупы, как этот. Да где ты видела, чтобы мать, у которой двое детей, отказывалась от денег из-за гордости, отправляя несовершеннолетнюю дочь работать в сомнительные места? — невесело усмехнулся Сомаров, явно будучи недовольным.
— Она не отказывалась, — возмутилась я.
— Не просила, — кивнул Кирилл. — Глупо. Очень и очень глупо.
— Тебе, я вижу, юриспруденция не идет на пользу, — фыркнула я, ступая босыми ногами на пол, и подошла к окну, остановившись спиной к нему. Было обидно и за маму, и за Владика, и за себя. Да, это было глупо, но я была первой в списке тех, кто отговаривал маму от этого. Вероятно, именно поэтому я столько работаю, и не соглашаюсь на то, чтобы она тоже работала. Потому что в какой-то степени чувствую себя виноватой.
— Знание законов еще никому не навредило, — невозмутимо отозвался Сомаров, оставаясь на кровати.
— Что-то ты помнишь про законы не тогда, когда это действительно надо, — хмуро заметила.
— А ты забываешь о правильности не тогда, когда это действительно надо, — хмыкнул Кирилл. — Мы друг друга стоим, — послышался тихий смех, и я невольно обернулась. Люблю, когда он так похож на обычного парня. Хотя, надо признаться, я не хотела бы его видеть таким на постоянной основе. — Иди ко мне, — успокоившись, позвал он. Вздохнув, я подошла к кровати, и, забравшись на неё с ногами, подползла к нему, тут же обняв его, и положив голову на его грудь. Через секунду меня прижимали еще сильнее за талию. — Спи, маленькая моя, опять не выспишься, — уже шепотом проговорил Кирилл.
— Ну ты ведь тоже, — вздохнула я, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.
Он ничего не ответил на это, лишь начал поглаживать меня по волосам.
— И все-таки ты привыкла засыпать со мной, — усмехнулся он, когда я практически спала. А потому я не была уверена, что это мне не приснилось.
* * *
Когда я проснулась, за окном уже было светло, а в кровати я была одна. Спросонья, я медленно приняла сидячее положение и слегка потерла глаза. Потом осмотрелась. Взгляд наткнулся на настенные часы. Одиннадцать часов.
Подскочив, как угорелая, я едва удержала равновесие, когда перед глазами потемнело. Подождав, пока это пройдет, я, стараясь больше не делать резких движений, отправилась на поиски кого-то живого в этой квартире, с четким намерением высказать все свое недоумение и возмущение кому-либо из двоих претендентов. Но никого не было.