— Ты делаешь мне одолжение этим? — еще более зло спросил он, приподняв брови. — Засунь ты его, знаешь куда? — не выдержал Кирилл. — Мне не нужны твои подачки. Мне нужно, чтобы ты перестала гробить свой организм. И да, было бы неплохо, если бы ты все же вспомнила, что у тебя есть парень.
— Я помню, — хмуро пробормотала я в ответ, все же чувствуя себя виноватой. — И я поняла, что веду себя глупо.
— Ничего ты не поняла, — презрительно бросил Сомаров, вновь ложась на спину и прикрывая глаза. Я прикусила губу. Ссориться с ним, да еще и по такому глупому поводу, мне не нравилось. У нас и без этого весьма странные отношения. Зачем усложнять все еще больше?
— Прости, — тихо произнесла я, и тоже легла, осторожно коснувшись его ладони. Он ничего не ответил, и даже глаз не открыл. — Кирилл, — позвала его, еще больше помрачнев. — Не злись, пожалуйста. Я честно постараюсь исправиться.
— Исправиться, — повторил парень, словно пробуя слово на вкус. И покачал головой — Почему мы должны что-то менять в себе, чтобы иметь нормальные отношения? — фыркнул он. Кажется, вопрос был риторическим. — Я дал тебе возможность вести свой привычный образ жизни, чтобы понять, как ты живешь, а в результате сам схожу с ума, — он все же взглянул на меня. — Твой образ жизни меня не устраивает. А мой — тебя. И это, блин, печально, потому что я не представляю, как нам ужиться, — озвучил он то, что так долго вертелось в моей голове. От этого стало еще печальнее.
— Я тоже не знаю, — тихо призналась я, и подвинулась к нему ближе, осторожно обнимая за талию. Он ничего не ответил, просто обнял меня в ответ.
Ну вот, теперь мы оба понимали, что наши отношения противоестественны. Из-за того, что мы такие разные. Он слишком подвижный и не любящий сидеть дома, а я слишком пассивная и домашняя. Дисгармония, которая медленно, но верно все же отдаляла нас друг от друга, как бы мы не цеплялись за то, что у нас есть.
— И все равно ты мне нужна, — тихо пробормотал Кирилл, поглаживая меня по спине.
— А ты мне… Нужен, — призналась и я, наконец.
— Я рад это слышать, — улыбнулся он, обхватывая двумя пальцами мой подбородок и поворачивая лицом к себе. — Очень, — а после поцеловал.
Этот поцелуй быстро перестал быть невинным, и вскоре я оказалась лежащей на спине. А его рубашка, которую я окончательно присвоила себе, быстро оказалась расстегнутой. И дальше вполне закономерно стало происходить то, что и должно было. Нам наконец-то ничего не мешало, и никто не тревожил. И мы оба были на одной волне.
За эти две недели я окончательно и бесповоротно влюбилась, достигнув придела этого чувства, и наконец-то смогла довериться ему на все сто процентов. Больше не было «а вдруг», и я точно знала, что нужна ему, и знала для каких целей. Не было боязни, что он меня бросит. Был лишь едва заметный привкус обреченности, и еще была все та же затаенная горечь. Но этой ночью это нам не помешало.