— А почему ты называешь меня принцессой? — удивилась я.
— А что, сама дотумкать не можешь? — огрызнулся меч. — А если мозг напрячь, или что там тебе его заменяет?
Я глубоко задумалась. Меч был прав — я слишком сильно отличалась от жителей Мудротеево. Можно сказать, я сверкала среди этой серой массы как кристалл жемчуга — таким же аквамариновым блеском. Моя необычная, практически неземная красота слепила глаза местных гопников до такой степени, что они даже боялись приближаться ко мне. А ведь я считала себя одинокой и несчастной, и ночами орошала шелковые наволочки горькими слезами. На самом деле они просто спинным мозгом понимали то, что я упорно не замечала — что я принцесса и им до меня как до звезды.
Конечно, мне приходилось сталкиваться и с человеческой завистью, и даже с подлостью, но, как ни странно, я завоевывала сердца одним движением пальца, и даже суровые продавщицы из колбасных отделов склонялись передо мной. И все равно в атмосфере всеобщего поклонения я чувствовала себя неизмеримо одинокой, даже тефтельки не могли утешить меня. Как будто в глубине своей души я знала, что самой судьбой предназначена для иной жизни, в которой будет все совершенно по-другому.
— Я правда принцесса? — спросила я у волшебного меча.
— Ну наконец-то доперло! — с облегчением выдохнул меч. — Не просто принцесса, а — Избранная! Такие, как ты, являются раз в тысячелетие. А ты — вообще дитя пророчества, рожденная при свете шаровой молнии. Ты изначально наделена великими силами, осталось их только раскрыть, и тогда имя Мурмундии Ипритской, дочери Фенозепама, властительницы гор, полей, лесов и участка в Шесть Соток, повелительницы эльфов, гномов, пигмеев и мерчандайзеров — будет греметь в веках! — торжественно произнес он.
— Мурмундия Ипритская? Я помню это имя… — со слезами на прекрасных глазах произнесла я. — А мама звала меня Муркой…
— Внимание! — вдруг рявкнул меч и вытянулся по стойке смирно. — Производится посадка в волшебном портале королевского замка. Всем приготовиться!
Не успел он это сказать, как темнота резко сменилась сиянием факелов, и я со всего размаха приложилась своей полудохлой тушкой прямо в центр пентаграммы. Подобрав под себя мослы, я кое-как встала на шпильки, оперлась на меч и огляделась вокруг.
Прямо передо мной стоял пожилой человек в камзоле и штанах с фиолетовыми волосами, заправленными в ярко-оранжевые сапоги.
— Добро пожаловать домой, Ваше высочество — сказал он мне и сделал глубокий книксен.