— Мне жаль, что так получилось, — Геста, слушая Малушу, неотрывно смотрела на пламя очага. Оно даже на расстоянии словно окутывало лицо теплом. А вокруг было невыносимо холодно, будто чьё-то стылое дыхание гуляло по светлице.
— Привороты убивают душу заговоренного, госпожа, — продолжила Малуша, передумав уходить. — От них не бывает добра. Эта любовь не будет живой. Она, как застоявшийся пруд — со временем протухнет. Изъест мысли, иссушит тело. Я никогда не стала бы обращать заговор на человека, которого люблю, — она немного помолчала, разглядывая Гесту. — Но, кажется, я могу тебе помочь.
— И как же? — совсем тихо поинтересовалась та.
Ей было уже всё равно. Очередная надежда рассыпалась прахом. Можно было бы найти и другую ворожею, но это не так-то просто, как может показаться. Они гроздьями на деревьях не висят. Да и веры в то, что это необходимо, не стало. Малуша умела убеждать.
— Я сделаю заговор. Но не на любовь, а на вещий сон. Если будет на то воля Богов, ты увидишь во сне, что тебя ждет дальше, и сама решишь, что с этим делать.
Сама решишь… Геста устала решать, устала думать о том, что можно говорить, а что — нет. Устала заглядывать в глаза Кириллу, пытаясь понять его мысли, и не видеть в них ничего кроме безразличия. Она не хотела больше биться о стену — и как же хорошо было бы, чтобы всего несколько слов приворота решили все беды. Но Геста помедлила, перебирая в пальцах несобранные ещё бусы, и кивнула:
— Хорошо, пусть будет заговор на сон.
Малуша облегчённо улыбнулась — исчезла жёсткость черт её лица, глаза залучились участием. Она степенно села за стол, отодвинула разбросанное рукоделие и протянула руки Гесте навстречу. Та повернулась к ней и взяла её вмиг потеплевшие ладони в свои.
— Повторяй за мной каждое слово, — таинственно прошептала Малуша. — Слушай внимательно! Не открывай глаз и ни в коем разе не смотри, что будет твориться вокруг.
Геста на миг засомневалась, но только снова кивнула и закрыла глаза по примеру Малуши. Ворожея помолчала, будто бы собираясь с духом, и речь её полилась, точно воды великой Нейры:
«Пойду я в чисто поле, есть в поле белый кречет. Нелегко его найти, да легко увидеть. Перья его что солнце сияют, путь мой озаряют…»
Геста судорожно пыталась уловить каждое слово Малуши, боялась что-то упустить, не успеть произнести, но затем подхватила ритм заговора. Он затягивал в себя, как водоворот. Поплыли перед глазами бескрайние поля княжества, богатые, плодородные. Золотилась пшеница на юге и рожь — на севере. Слепил сочной зеленью овёс, дурманил своим запахом вереск и колыхался от ветра, что гладил его ласковой невесомой рукой. Неслась камнем вниз белокрылая птица, но перед самой землёй снова взмывала ввысь: