Блондин пожал плечами.
Плечи у него были широкие, я это отметила, но не отвлеклась.
— Сейчас я скажу тебе пару слов, — зловеще пообещала я. — Ну, готов? Смотри мне в глаза!
Блондин послушно вылупил синие зенки, и, неотрывно глядя в них, я гаркнула свои два слова:
— Двести евро!
Взгляд его вильнул, на секунду выйдя из-под прицела той двустволки, в которую превратились мои собственные глаза, а потом снова вернулся на линию огня — такой чистый, ясный, простодушный и преувеличенно удивленный, что я уверилась в правильности своей догадки.
Не было никакой потери, как не было и мошенничества, и моего благородного противостояния неведомому аферисту! Был акт милосердия, нет, унизительной жалости: вот этот вот типчик наблюдал мои трагические метания в аэропорту и просто подбросил мне, сирой и убогой, двести евро на билет! И, наверное, очень повеселился, глядя на мои душевные терзания!
— Так.
Я сморгнула слезы детской обиды и взяла себя в руки.
— Я все вам верну.
— Мы вроде перешли уже на «ты»? — Толстокожий блондин зевнул, как бегемот.
Я повысила голос:
— Я верну тебе деньги, ты понял?!
— Я понял, понял, не ори, я спать хочу, — он закрыл глаза, поерзал затылком по подголовнику и вскоре размеренно засопел.
— Неужели задрых? Я не верю! — против воли восхитился мой внутренний голос. — Слу-у-шай, присмотрись-ка ты к этому парню! Мужику, способному уснуть на пике семейной сцены, самое место в твоих матримониальных планах!
— Это была не семейная сцена, — шепотом возразила я, обращаясь к своему смутному отражению в стекле иллюминатора.
— Да разве? А что же, по-твоему, это было? — язвительно усмехнулось отражение.
Я не нашлась что ответить.
На самом деле, если подумать, я повела себя как неблагодарная истеричка, наорав на мужика, который своим рыцарским жестом вытащил меня из дерьма.
Правда, рыцарь не знал, насколько оно, это дерьмо, было глубокое, но благородства его поступка это ничуть не умаляло.
Я поклялась себе, что верну блондину не только деньги, но и добро в более широком смысле. Сделаю для него что-нибудь очень хорошее. Что именно — я придумаю, с фантазией у меня все в порядке.
Внутренний голос тут же принялся с намеком насвистывать, но я притворилась, будто не узнаю в исполняемой мелодии свадебный марш Мендельсона.