— Вряд ли найдётся много людей, которым не нравится аромат роз, — качнула я головой и прикоснулась пальцами к лепесткам; даже сквозь перчатки цветок казался упругим, сильным. Такой не рассыплется от летнего ливня, не обтреплется от ветров. — Розовое масло, пожалуй, может показаться слишком густым, благовония — слишком резкими, но живые розы прекрасны.
— Я тоже так думаю, — кивнул Роджер, и взгляд у него потемнел. — А вот мать их не любит. Наверное, потому что отец построил этот розарий для неё — достойное увлечение для дочери виконта Клиффорда, утончённой леди. А она взяла и не оправдала надежд. Как видите, розами приходится заниматься мне.
— То есть вы солгали.
— Не совсем, — ответил он без улыбки. — Утром мать действительно заглянула сюда с садовыми ножницами, — и он протянул руку, указывая на что-то.
Я пригляделась — и невольно прижала пальцы к губам.
Из горшка, что стоял в углу, торчали оголённые стебли — ни цветов, ни даже листьев. Молодые побеги были изуверски искромсаны, остались только старые, искорёженные, покрытые хищными шипами.
— Соболезную, мистер Шелли.
— Не стоит, здесь ещё много красивых цветов, — откликнулся он. — Иногда на неё словно находит затмение. И тогда она, кажется, начинает получать удовольствие, разрушая нечто прекрасное. Однажды старая служанка, которая пришла сюда ещё из дома Клиффордов за своей "маленькой леди", оговорилась, что я-де не старший ребёнок. Но когда я спросил об этом отца, он велел мне выбросить глупости из головы и поменьше слушать бормотание прислуги. А сейчас та женщина уже умерла, и некому объяснить, что она имела в виду. Однако я хотел поговорить с вами не об этом, — и Роджер пытливо заглянул мне в лицо — так, что по спине пробежал холодок, несмотря на то, что в розарии было жарко. — Вы хотите знать, как мы впервые повстречались с Эллисом, леди Виржиния?
Мои пальцы соскользнули вниз — от пышного, упругого цветка к жёсткому стеблю. Шипы были острее ножей; при малейшем движении они слегка царапали ткань перчатки, почти беззвучно, но вибрирующее ощущение раскатывалось до самого локтя.
— Он… рассказывал мне немного.
Роджер сдвинул брови; лицо у него точно потемнело.
— И что же именно?
— Это была кража, — после недолгих колебаний ответила я. В конце концов, речь ведь не идёт о зловещих тайнах — всего лишь о расследовании заурядного происшествия. — Среди прочих драгоценностей, у вашей матери похитили медальон, и детектив Эллис его вернул.
— И всё? — Роджер, кажется, даже удивился.
— В знак благодарности вы подарили ему старый каррик, — добавила я осторожно, сомневаясь, стоит ли углубляться в дела личные.