– Джинни, вы действительно хотите уехать завтрашним паромом? А вот собаки хотят, чтобы вы вернулись в замок. Гости тоже. Вы вредите себе под влиянием гнева. Пожалуйста.
– Значит, дело не только в овсянке.
– И даже не в черном пудинге.
– Аласдер.
– Не будет никаких марионеточных веревочек. Обещаю. Все будет так, как вы себе представляли, когда соглашались на эту сделку. Вы получаете работу на год. И за это время вы можете решить, чем хотите заниматься, когда уедете. Мы не будем давать друг другу никаких обязательств.
– Никаких оскорблений?
– Я даже не буду комментировать вашу обувь.
Она снова улыбнулась. Улыбка была едва видна, но она все-таки была.
Снова повисло молчание. Такое глубокое и долгое, что Дугал снова открыл дверь. Неуверенно встал на пороге. Хотел что-то сказать, но так и не решился. Молчание затягивалось. В конце концов не выдержала Мэгги, оценив это молчание. В доме выключили все огни. Даже если Мэгги и подглядывала за ними, она дала им возможность почувствовать одиночество.
Ночь стояла безветренная и теплая. Такие ночи в Данкерне можно было пересчитать по пальцам. «Сегодня все должны находиться на улице», – думал Аласдер. Звезды бриллиантами сияли на небе, словно в другой вселенной. Вряд ли можно увидеть такие в Эдинбурге. Прилив был высоким, он слышал, как волны бьются в стену гавани. Перед рассветом гавань забурлит, рыбаки выйдут в море, а пока поселок погрузился в сон. Никого не было, только эта женщина.
Она пыталась собраться с мыслями и решить, оставаться или уехать.
– Можно я возьму собак? – спросила Джинна наконец, и он от удивления заморгал.
– Собак?
– В конце года. У меня не было времени найти работу, чтобы содержать их, и я не могла решить, как они смогут жить в Эдинбурге с вами. Если останусь, за двенадцать месяцев смогу найти работу, где бы они были со мной.
– Вы согласились на брак из-за собак?
– А какие еще причины? Хотя нет, еще ради компании. Собаки или ничего, милорд.
– Не называйте меня так.
– Надо за что-то держаться. Мне нужны собаки.
Аласдер взглянул на собак. Эббот смотрел на дорогу, словно только и ждал, когда сможет выскочить на нее. Прыжок с трех футов казался трусоватому Эбботу настоящим самоубийством.
А вокруг носа Костелло летала мошка. Тот вертел им вслед за ней, чуть не сворачиваясь. Он тоже не станет прыгать. Не в привычке этих собак рисковать, да и интеллект отсутствует.
– Они глупые, – сказал он, тоже чувствуя себя поглупевшим.
– Я люблю глупых и знаю, как с ними обращаться. Глупые не манипулируют людьми.
– Джинни.
– Итак, да или нет? Год в замке, никаких оскорблений, собаки и уважение моей личной жизни. Единственный выход для нас, если будете держаться подальше от меня, а я от вас.