Ночь постепенно уступала место зыбкому рассвету.
Ален решил сразу же сходить за Василием – выполнить последнюю волю Графа.
Пока он добрался, день полностью вступил в свои права. Консьерж заваривал себе кофе, не забывая одним глазом смотреть на входящих и выходящих.
Алена он узнал и сразу же обрушился с вопросами:
– Узнаю Вас! Очень рад! А где же наш Граф? Примчались за ним среди ночи. Объяснить ничего не объяснили. Весь дом перполошили. Что там у него случилось? Вы, случайно, не знаете?
Ален знал. Через несколько минут знал и консьерж. Ален сказал, что пришел за Василием – по просьбе Графа.
– Оно, конечно, правильно, – растерянно сказал консьерж. – Только как же Вы его заберете?
– Граф говорил, он воспитанный, Вас слушается.
– Слушается. Вернее, слушался. А сегодня утречком хотел я, было, его вывести, раз Графа долго нет. Да побоялся. Что-то с ним не так. Обычно его и не слышно. Сидит, как мышка. А сегодня как взбесился: воет, на дверь бросается, будто вырваться хочет. То-то мне и стало боязно. Но вместе, глядишь, справимся.
Консьерж взял метлу и толстое одеяло.
Вместе они поднялись к комнате Графа.
Василий, в самом деле, не переставая бился о дверь. Казалось, кто-то методично колотил в дверь боксерской грушей.
Консьерж, перемигнувшись с Аленом, немного приоткрыл дверь.
Этого оказалось достаточно: Василий вылетел, как пушечное ядро, пронесся по лестнице и выскочил на улицу.
– Что же теперь делать? – растерянно пробормотал консьерж. – В полицию сообщить, разве что…
Ален устало пожал плечами. Да и чем он мог помочь?
– Если вдруг объявится, дадите знать, – сказал он на прощание и распрощался.
Изрядно уставший Ален добрел домой.
Комната была такая же, как и прежде – в момент его поспешного ухода. Хотя нет, не совсем такая же… Те же все предметы стояли, висели, лежали на своих местах. Нет, не совсем те же предметы. Казалось, с самим воздухом что-то произошло, какое-то изменение, настолько незначительное, едва уловимое, что лишь слабый голос подсознания говорил о перемене.
Что-то было не так.
Алена вдруг пронзила ужасная догадка. Он рывком открыл дверь в лабораторию и взглянул на фотографию… Проявитель все еще добросовестно, молекула за молекулой, менял светлые соли серебра на темные. Ему было невдомек, что снимок и так уже был абсолютно черным.